Идриэль такая смелость и неприкрытое желание дразнить вгоняли в краску.

Но, Аваллах уловил в ней и ещё одно. Страх и ненависть. Она поглядывала на молодого раба, сидящего у ног тёмной эльдарки в чёрной куртке с узорчатыми металлическими вставками-украшениями. Её иссиня чёрные волосы были забраны в стоячий хвост. Лиловые глаза слегка щурились. Губы, смачно накрашенные чёрной помадой, слегка кривились. На обнажённом бедре, над краем сапога, красовалась татуировка из переплетающихся ломаных линий, тянущихся к паху. Чёрный цвет резко контрастировал с мраморной белизной кожи. В правой руке, облачённой в черную перчатку с жуткими длинными когтями, она сжимала цепь, тянущуюся к шипастому — судя по струйкам крови, шипы были и на внутренней стороне, — ошейнику раба. Раб был сух, тощ, со следами былой силы и красоты. Он был почти совсем обнажён, за исключением жуткой конструкции на его бёдрах, напоминающей помесь пояса целомудрия и зверского пыточного инструмента. Эта конструкция крепко и плотно охватывала его тело и от неё, по бёдрам его, текли тонкие струйки крови. На бледной коже раба были многочисленные рубцы и шрамы. Внизу живота, сбоку, было несколько свежих швов. Его руки и ноги как-то странно кривились — наверняка их ломали в нескольких местах, не один раз, снова и снова…но больше било по чувствам не это, не следы долгих и зверских пыток. А то тупое, оцепенелое, бесстрастно безучастное выражение его лица, выражение безнадёжной покорности, оцепенение выжженной души, сквозящей сквозь остекляневший взгляд. Раб, скорее всего, был из младших рас, человеком. И находился в плену уже очень давно. Хозяйка, вдруг, с хищной нежностью посмотрела на раба и издевательски погладила его по голове, тронув когтями за ухом. Он легонько вздрогнул, всё его существо сжалось в ожидании какого-нибудь жуткого и жестокого унижения и истязания. На незаметно скривившемся лице отразился ужас, тупой, животный, обессмысливающий, всепожирающий. Ужас, который ощущался даже Аваллахом. Этот ужас был словно пряное вино, крепкое и сладкое. Аваллах почувствовал лёгкое возбуждение на уровне инстинкта. А рука об руку с ним шли отвращение и тошнота…

Тем временем, корабль замедлил ход.

Лёгкий толчок, и движение прекратилось.

С шипением разъехались двери салона, к широкой, блестящей поверхности площадки выехал трап.

Аваллах встал. Потянул цепь ошейника, увлекая Идриэль вслед за собой.

Когда они исчезли в тёмном переулке, Аваллах повернулся к Идриэли, быстро снял с неё ошейник и оковы с заведённых за спину рук.

— Прости за этот спектакль, — сказал он. — Если бы мы с тобой ехали как добрые друзья на прогулку, нас бы не поняли. Пилот корабля хорошо знает меня и мой десяток. Увы, надо держать лицо.

— Понимаю, — Аваллах уловил в её голосе что-то, что напоминало горький сарказм.

Тёмный решил не обращать на это внимания, махнул, дав знак следовать за собой.

Шли они недолго. Остановились у едва заметного прохода, где начиналась лестница, ведущая куда-то глубоко вниз. Аваллах поднял к глазам запястье правой руки с прицепленным к нему браслетом. В центральной части браслета находилось расширение с небольшим экраном. Тёмный тронул его, и экран ожил. На нём вспыхнули и забегали символы. Затем, там выспыхнула сетка, превратившаяся в схему города и две светящиеся точки — лиловая и синяя, — почти на одном расстоянии друг с другом.

— Переход тут, — сказал он, указав на тёмный проход. Затем, протянул эльдарке руку. — За мной.

Мгновение поколебавшись, эльдарка вложила свою изящную ладонь в утончённую ладонь тёмного. И оба они шагнули во мрак. Ладонь девушки была твёрдой, но маленькой и, в то же время женственно-нежной. Аваллаху не хотелось её отпускать.

Несколько шагов, и они оказались перед сплошной стеной, грозно нависающей над ними и уходящей куда-то ввысь, к тёмно-синему, по-зимнему холодному, но спокойному небу.

Аваллах, не отрываясь от прибора на запястье, подошёл к стене, поднял левую руку и коснулся гладкой поверхности.

Спустя мгновение, на поверхности выступил светящийся лиловый квадрат, заполненный рядами тонких, узорчатых символов, напоминающих ножи, крючья, копья, мечи и кинжалы. Бросив взгляд на меняющиеся символы на дисплее прибора, Аваллах начал касаться символов на голографической паннели. Он то и дело сверялся с данными устройства, но тыкал по символам уверенно.

Через некоторое время, символы на стене задрожали и растаяли, а по самой стене прошла ровная трещина, и створки разъехались.

— Идём, — Аваллах снова протянул Идриэли руку. На этот раз, она подала свою ручку охотнее.

— А если кто-то взломает эту систему? — поинтересовалась она недоверчиво.

— Невозможно, — отрезал Аваллах. — У этой системы новейшая защита, которая обновляется каждый день. Для того, чтобы получить к ней доступ нужно два ключа, которые находятся у меня и моего близкого друга. Причём, вводить их мы должны одновременно. Любой хакер потратит лишь уйму сил и нервов только на то, чтобы получить доступ к строке ввода кода, который без ключей получить невозможно.

— Ясно, — проговорила Идриэль давая понять, что ей ничего не ясно, а ответила она лишь из вежливости. — И что это за друг? Ты, оказывается, не один такой оригинал?

— Нет, — коротко бросил Аваллах. — Кстати, мы пришли.

Ещё одни створки в очередной стене разъехались, и в лица им ударил золотистый свет весеннего рассвета и сладко пахнущий майский ветер.

— Веструс, тот друг, о котором я тебе только что рассказывал, ещё больший оригинал, — сказал Аваллах, щурясь от "солнца". Мягкий ветер поигрывал с его смоляными волосами, слегка колыхал плащ-накидку поверх чёрного блестящего обтягивающего костюма с металлическими вставками. — Идём.

Он протянул руку оторопевшей эльдарке, и они ступили на ковёр из мягкой травы, на которой сияли звёздочки разноцветных цветов. Впереди, сквозь кроны кривых, кряжистых деревьев, лишь слегка тронутых вуалью утреннего тумана, лились приветственные лучи восходящего солнца.

Аваллаху явно доставляло наслаждение смотреть на изумлённое лицо онемевшей гостьи. Он любил произвести неожиданное впечатление.

— Ладно, ты пока отходи от потрясения, а мне надо друга повидать. Здесь тебе ничто не угрожает. И тут ты найдёшь тех, кого ищешь. Я, кстати, о тебе предупредил кого надо. Ведь, о тебе спрашивали, и даже очень, знаешь ли.

С этими словами, Аваллах повернулся и пошёл в сторону одиноко стоящего дуба.

На ветвях которого красовался маленький, аккуратный домик.

Украдкой бросив взгляд на гостью, Аваллах с удовлетворением отметил, что она до сих пор в изумлённом ступоре, с округлившимися глазами и полуоткрытым ртом.

Прелестно!

Глава 7

Веструс, как обычно, делал вид, что очень занят. Причём, никогда толком не мог объяснить, а чем именно он занимается…но занят всегда страшно!

Так и сейчас, то ли высчитывал и причёсывал очередную