Дальнейший маршрут жизни Требича был столь же запутанным, странным и своеобразным. Поначалу Требич надеялся вновь отправиться в США, но там он уже был внесён в список нежелательных лиц – и в его услугах вроде бы никто не нуждался. По крайней мере, эта версия считается наиболее популярной, хотя многие считают, что на самом деле как раз в этот момент Игнац и был завербован американскими спецслужбами.

В результате всех этих пертурбаций Требич перебрался в Китай, где он попеременно состоял на службе у различных политических группировок, сражавшихся за контроль над китайскими провинциями. Он предложил свои услуги генералу У Пэйфу, союзнику британцев в регионе. Игнац даже отправился в Венецию, чтобы представлять У Пэйфу на китайско-немецко-австрийских переговорах (большого успеха, правда, ему добиться не удалось). Спустя некоторое время Требич опять перешёл на другую сторону: бросив У Пэйфу, он начал работать на японцев и британцев, предлагая им помощь в устранении китайского генерала.

В конце 1920-х Игнац вспомнил о том, чем он занимался в начале своего пути: он объявил об астральном прозрении и постригся в буддистские монахи. В 1931 году он обустроил собственный монастырь в Шанхае и провёл в этом городе последнее десятилетие своей жизни, работая на британскую и японскую разведку, вымогая имущество у послушников, которые жили с ним в спартанских условиях, и соблазняя юных шанхаек. А ещё он сменил имя – отныне его звали Чао Кунг.

Он всё ещё совершал эскапады. То писал письма генералу Хорти о том, что мечтает вернуться в Венгрию и умереть в ней. То мечтал создать буддийские школы в Европе (но был отовсюду гоним, так как считался шпионом). То вдруг желал лететь в Берлин, чтобы поговорить с Гитлером о Тибете, Индии и Китае (впрочем, ему было отказано во въезде). В конце концов, он даже обещал Германии поднять миллионы буддистов на борьбу с англичанами.

Ничего этого не произошло – Игнац умер раньше, чем успел всерьёз описать свой план руководителям нацистской Германии. В 1943 году, когда крушение очередного германского рейха было уже вполне очевидным, Требич скончался в Шанхае – и на его похоронах присутствовали тысячи человек.

Наверное, ему бы понравилась такая помпа. Он сам, проживший странную и сумрачную жизнь, чувствовал себя осколком того времени, когда большие имена и звучные титулы значили что-то настоящее. В своих странствиях и авантюрах он всё время пытался добиться какого-то величия, какой-то стабильности, которая смогла бы удержать его на плаву во времена сплошных перемен. Но такого благополучия судьба ему не приготовила.

Вместо этого его биография состояла из сплошных подъёмов и спусков, которые сменяли друг друга так быстро, что и ему самому наверняка подчас было сложно уследить за ними. Таким был двадцатый век – эпоха разрушенных биографий, устоев и судеб.

Золотой Берег. Британская колония на берегу Гвинейского залива. Как и многие другие прибрежные африканские колонии, названа она красиво – не хуже Берега Слоновой Кости или Сьерра-Леоне. Колония и колония – да, особенно богатая, довольно удобная. Но в целом, если ничего о ней не знаешь, то кажется, что Золотой Берег, превратившийся в середине XX века в независимую Гану, – это одна из многих африканских стран, про которые иногда пишут в новостях и заявляют с высоких трибун, когда рассуждают о необходимости выделить дополнительную финансовую помощь – на развитие инфраструктуры, строительство школ да или попросту на снабжение населения водой.

Но это не так. И Гана – это страна, которая прошла через удивительную трансформацию, нашла необычный путь к демократии. И всё это во многом произошло благодаря усилиям одного человека.

Золотой Берег стал британской колонией в результате длительного процесса противостоянии местных жителей и британских колонистов. Это заняло десятилетия, и подробный рассказ о произошедшем сам по себе может быть отдельной и невероятно увлекательной книгой. Но основные этапы описать всё же придётся – иначе будет сложно понять особенности региона.

Та территория, которая позднее стала Золотым Берегом, с конца XVII века контролировалось конфедерацией племён ашанти – народа, входящего в этническую группу акан (её представители в основном живут на территориях Ганы и Кот-д’Ивуара). Конфедерация была, по сути, государством, родившимся из военного союза нескольких племён, во главе которого стоял король. Первым монархом, восшедшим на Золотой Табурет, был Отумфуо Осей Туту I. Монарх правил вместе со своей женой-соправительницей и опирался на Совет старейшин, объединявший представителей всех плёмен, входивший в конфедерацию – или, как её ещё называют историки, Империю Ашанти. В Ашанти было развито рабство, которое, впрочем, оставалось довольно патриархальным – до какой-то степени его организацию можно сравнить с крепостным правом, существовавшим в некоторых европейских странах.

Большую часть первого столетия своего существования ашанти сражались с соседями за ресурсы и территорию, стремясь прорваться к побережью Гвинейского залива. Они хотели контролировать всю торговлю в регионе – тем более что на берегу уже существовали голландские и европейские форты, форпосты европейской торговли на западном побережье Африки.

Одним из фортов, с которым ашанти наладили торговые отношения, был голландский форт Эльмина, основанный португальцами в 1482 году (и тогда называвшийся Сан-Жоржи-да-Мина), он был захвачен голландцами в 1637 году. Позднее он ещё раз сменит владельца – в конце XIX века крепость перейдёт к англичанам. Одним из непримиримых противников ашанти были, например, знаменитые дагомейские амазонки, женщины-воительницы, которые представляли страшную силу на поле боя.

Ашанти закалялись в борьбе. После гибели первого монарха его завоевания не были потеряны – его преемник продолжил тот же путь, а кроме того, начал формировать постоянную назначаемую централизованную бюрократию, всё больше превращая конфедерацию в государство – со своей аристократией, с фискальной системой, с финансовой системой. Вероятно, именно этот фактор – наличие государства – сыграл одну из ключевых ролей при столкновении ашанти с европейцами. К началу XIX века ашанти представляли собой довольно организованное и сильно централизованное государство, с опытной армией.

Поэтому, когда в регион пришли англичане, ашанти были готовы к бою. За весь XIX век прошло пять крупных англо-ашантийских войн и бесчисленное множество более мелких конфликтов. Уровень сопротивления, который оказывали ашанти англичанам, практически беспрецедентен – мало было таких колоний, которые дались Британской империи с такими проблемами и такой кровью. Первые три небольших конфликта, развернувшихся в первой четверти XIX века, были скорее пристрелочными – англичане, которые энергично осваивали регион, стремясь выжать из него европейских конкурентов, сначала недооценили степень серьезности той угрозы, которую собой представляли ашанти – в результате африканское государство отстояло свои позиции и даже отчасти вышло победителем.