бабушка. — Точнее, кто-то из вас сможет, а я вот больше не смогу: совсем плохо я стала себя чувствовать последнее время, еще и этот жеребец изматывает, — посмотрела она на Степана. — Дотянуть бы до вступления в наследство, а то и врачи неутешительное говорят…

— Мама, себя беречь надо, — ласково сказала Марина, подошла и обняла бабушку. — Я бы все свое здоровье отдала, чтобы ты не болела.

— И я! — восторженно добавила Юлия.

— Так вот, мои дорогие, — обратилась ко всем бабушка, присаживаясь в кресло. — Я тут подумала насчет вас и завещания… Кстати, Степан тоже все знает и он тоже в числе претендентов на наследство.

При этих словах у всех снова открылись рты и глаза налились кровью.

— В общем, мои милые, — продолжила бабушка, — вы все такие хорошие, так внимательны ко мне последнее время, я даже и не знаю, кто из вас лучше ко мне относится, разве что Степан, — и бабушка расплылась в улыбке, взглянув на него. — Ну так вот, я тут подумала, что за деньги я себе могу много чего купить, но есть у меня одна мечта давняя, которую за деньги не купишь.

— И что это такое? — восторженно перебила Юлия. А все остальные немного напряглись.

— Я читала статьи всякие и храню эту тайну уже полжизни. Есть у нас в музее областном стульчик один — экспонат, по легенде это тот самый двенадцатый стул из истории Ильфа и Петрова, — сказала бабушка.

— Какие стулья, какой музей, мама? — удивилась Марина Павловна.

— Вот такой стул, всего один, и он же — двенадцатый! И уж очень сильно я хочу такой исторической реликвией обладать и посмотреть сокровища, конечно, которые в нем находятся, — продолжила бабушка.

— Мама, так это из рассказа все, это же все придумано: и про стулья, и про графиню, — интеллигентно вмешался Вячеслав Викторович.

— Нет, Слава, ничего ты не знаешь, они эту историю из одной былины сложили, только свой конец написали, по-другому, а на самом деле это он самый, настоящий стул с сокровищами. В общем, он мне нужен, настоящий он или нет, — сказала как отрезала бабушка.

— Бабушка, ты что, предлагаешь нам украсть этот стул? — спросил Евгений.

— Называйте это как хотите, — ответила бабушка. — Эти музеи государственные, они такие упрямые и ничего, никогда, никому не продают.

— Да, это верно, мама, — мягко произнес Вячеслав Викторович. И продолжил: — Мама, но ведь это уголовная ответственность, по-моему, до восьми лет — за кражу госимущества. Довольно большой срок.

— На крайняк можно откупиться, — вступила в дискуссию Юлия.

— Какой «откупиться», глупая, — осадила дочь Марина Павловна. И обратилась к Ирине Викторовне: — Мам, ну ты чего выдумала? Какое воровство, каких стульев? Вспомни, с чего ты начинала? Куда тебя заносит?

— Все… Я все сказала — или стул, или… Степан, поехали! — скомандовала бабуля и засобиралась уходить. Степан быстро пошел за ней.

— Кстати, Степан не участвует в этом деле, он уже финалист, так что — только вы! — уже у порога заявила Ирина Викторовна. — И да — у вас три дня. Что-то я совсем плохо себя стала чувствовать, может, в больницу придется лечь на следующей неделе.

И они ушли. Семья осталась дома и принялась обсуждать услышанное.

— Не, я на такое не подписываюсь, — сразу сказал Вячеслав Викторович.

— Конечно, мы что, сумасшедшие? — добавила Марина Павловна.

— Ну я не знаю… — неопределенно буркнул Евгений.

— А че, почему бы и нет? Вариант-то хороший: украсть стульчик и получить такое бабло — дело на раз-два, можно и средь бела дня все провернуть. Я помню, так крутую картину увели из одного крутого музея, а тут непонятный стульчик из непонятного музея, — восторженно размышляла Юля.

— Я тебе дам, на раз-два! Я тебе семь лет не буду туда еду носить, — сказала Марина Павловна и добавила: — Только попробуй в это дело сунуться — из дома сразу можешь уходить, и в тюрьме подписчики про тебя забудут точно. Иди лучше к выпускному готовься, или чем ты сейчас занята, хоть бы на работу устроилась, блогер, называется.

И Ивановы разошлись спать.

На следующий день каждый из членов семьи, сославшись на придуманные дела, уехал из дома. Все они едва не столкнулись друг с другом в областном музее, куда отправились посмотреть на тот самый экспонат под вывеской «Стул графа Шереметьева». На выходе Марина Павловна чуть не наткнулась на Юлию, которая с подругой только что пришла в музей. Марина увидела дочь, но не стала себя выдавать — молча ушла. За этой сценой наблюдал сидевший на лавочке Вячеслав Викторович, а Евгений следил за всеми с помощью квадрокоптера.

Вечером у себя в комнате Юлия сидела с подругой и размышляла вслух, а Снежа комментировала ее рассуждения.

— Так, пришло время действовать, и понадобится помощь наших подписчиков, — нахмурившись, сказала Юлия.

— Не могу поверить, что твои предки решатся на криминал, — манерно произнесла Снежа.

— Да, думаю, что они, может, и не решатся, а вот тихоня Евгений — самый главный мой конкурент, — заявила Юлия.

— О, давай дадим его фото нашим подписчикам и скажем, чтобы они караулили твоего брата два оставшихся дня возле музея, типа он маньяк и типа это его любимое место для охоты ночью, — предложила подруга Снежа.

— Блин, классная идея! Давай так и сделаем. Думаю, днем мои родственнички не рискнут действовать, слишком много людей там, — сказала Юлия, и подруги хлопнули в ладоши друг друга и принялись размещать инфо в своих лентах: «Внимание! Маньяк», прикрепив фото Евгения.

Вячеслав Викторович, уединившись в своей комнате, набрал номер знакомого чиновника из наркологического диспансера.

— Алле, Николай Петрович, это