рассказать и о Передольском погосте, и о курганах, — насупился молодой следователь, который снимал показания свидетелей.

— Извините, ради бога. Я немного увлекся. Дмитрий?…

— Дмитрий Сергеевич, — поправил его капитан. — Чем конкретно занималась ваша убитая аспирантка Людмила Тихомирова?

— Людочка у нас была специалистом по георадарным исследованиям, она писала работу как раз по этой теме, потому мы ее и взяли, — поспешно ответил Сергей Юрьевич.

— Вы успели произвести георадарные исследования?

— Да, буквально вчера георадар, точнее Людочка, обнаружила на глубине четырнадцать-пятнадцать метров полость, четко ориентированную с востока на запад. У нас уже возникло предположение, что полость — не что иное, как погребальная камера или саркофаг. Кроме того, в южной части кургана была найдена «линейная аномалия», которая напоминает тоннель, «уходящий в никуда». Представляете, она похожа на тоннели древнеегипетских пирамид. — Глаза у профессора Апраксина загорелись, он принялся ходить по комнате, рассказывая про свое открытие следователю.

— Вы теперь собираетесь копать Шумку? Доставать Рюрика? — Дмитрий Сергеевич опешил от удивления.

— Ну, не все так просто. Такое несчастное происшествие, бедная Людочка, да и разрешение пока нужно достать… — огорченно развел руками профессор.

— Пока ведется следствие, копать здесь нельзя. Это место преступления, и вся исследовательская деятельность ваша должна быть приостановлена, до окончательного выяснения всех обстоятельств дела, — важно заявил следователь.

— Но это невозможно, мы столько готовились к экспедиции, столько денег, сил вложено — мы в двух шагах от открытия века, это даже более сенсационно, чем могила Тутанхамона, а вы тут препятствия чините, — затрясся от гнева профессор.

— Сергей Юрьевич, сядьте и успокойтесь. Пока убийца не будет пойман, копать не позволю.

— Но что нам делать-то? Сидеть и вас ждать?

— Зачем ждать? Добивайтесь разрешения у администрации, договаривайтесь с местными жителями — вон как они недовольны, с транспарантами стоят у лагеря, можете статью написать пока научную, но из лагеря никто чтоб не выезжал, — сурово сказал Дмитрий Сергеевич. — Можете в ближайшую деревню прогуляться, в магазин сходить, по окрестностям пройтись.

Апраксин понуро кивнул.

— Расскажите мне, пожалуйста, про Людмилу Тихомирову. Какой она была человек? С кем общалась? Были ли у нее враги здесь, в лагере? — поднял глаза от протокола Дмитрий Сергеевич.

— Да понимаете, я ее особо близко не знал. Она училась у нас в вузе, потом поступила в аспирантуру. О ее друзьях и врагах я не в курсе. Доходили слухи, что пару месяцев назад у нее в семье что-то случилось. Да, на кафедре говорили — вроде даже собирали какие-то деньги, но для чего конкретно, извините, не помню, — смешался профессор.

— А какие отношения у нее были с Мариной Кузнецовой?

— С Мариночкой? Да какие — обычные. Марина Эдуардовна достаточно сложный человек в общении, многие ее не любят на курсе, но конфликтов с Людмилой я не припомню. Извините, но я в женские дрязги не лезу, — снова сконфузился Апраксин.

— Сергей Юрьевич, а что за история с пропавшим древним документом, который утром пропал, а позднее был найден возле тела убитой Тихомировой?

— Да, у Марины Эдуардовны из палатки пропал важный исторический документ, который был очень нужен в нашей экспедиции. Мы даже всех студентов, всю группу опрашивали…

— И какие итоги опроса? Что-нибудь интересное узнали? Кто его взял? — поинтересовался следователь.

— Нет, не узнали. Только парочка студентов, Виноградова и Котов, что-то темнили, у Виноградовой в телефоне оказалось фото нашего пропавшего документа.

— Как зовут Виноградову?

— Майя, а Котов — Никита.

— Подождите, это не та самая Виноградова, которая как раз нашла тело Тихомировой? — удивился капитан.

— Да, она самая.

— А еще с ней была Марина Кузнецова.

— Ну вроде бы да, — снова кивнул Апраксин.

— Хорошо, я вас понял. Я еще раз поговорю с важными свидетелями. А вы как глава экспедиции сообщите всем, что лагерь покидать никому нельзя, копать тоже пока нельзя. Обо всем подозрительном сразу докладывать лично мне, — серьезно заявил полицейский.

— Подскажите, а как же летопись? Ее можно назад получить? Она еще до конца не изучена, там уникальные сведения.

— Это не просто летопись — это сейчас улика, она приобщена к делу, а забрать вы ее сможете только тогда, когда дело будет закрыто.

— Но это невозможно, вы не понимаете! — профессор Апраксин закрыл лицо руками.

Записи из старого дневника. 31 июля 1866 г

Чем больше я изучаю рукописи фондов, тем больше я недоумеваю и просто не могу поверить в то, что происходит. Явные копии и копии от копии текстов Ипатьевской, Троицкой, Новогородской и Лаврентьевской летописей находятся вместе с оригиналами. Причем в копиях много исправлений, ошибок, неправильных приписок и переписок, полное искажение настоящей исторической науки. Совершенно невозможная путаница. Это уже ни в какие ворота не лезет. Нужно в ближайшее время обратиться к библиотекарю Никодашину. Такие грубые ошибки в сердце Академии наук Северной столицы просто недопустимы.

1868 г. Санкт-Петербург

— Вот так встреча! Глафира Кузьминична, какими судьбами?! Польщен, весьма польщен! — Даниил Андреевич даже приподнялся из-за заваленного различными бумагами письменного стола навстречу гостье.

— Надеюсь, я вам не помешала? Вашей… ммм… работе, — мило улыбаясь, поинтересовалась девушка.

— Что вы! Что вы! Отнюдь нет. Прохор, неси самовар. — Акулин тоже попытался улыбнуться обезоруживающей улыбкой, но его глаза были холодны, как темные воды Невы, и так же бездонны. — Как поживает Аристарх Венедиктович? — через пару мгновений спросил Данко.

Он как бы прощупывал Глашу на предмет того, что ей могло тут понадобиться.

— Спасибо, все хорошо. А как Нюра? — безмятежно ответила Глафира.

— Ах, Нюра. Милая моя Нюра, спасибо, теперь все хорошо с ней. — Глаза Данко затуманились, он как будто окунулся в прошлое, вспоминая события двухлетней давности, когда Глаша и получила в подарок чудо-кольцо с рубином.

Единственное живое существо в целом мире, к которому Железный Данко испытывал настоящие преданные чувства и любил до безумия, это была бело-дымчатая кошка Нюра.

Много лет назад он подобрал ее еще слепым котенком в водах Невы, когда ее вместе с братьями и сестрами малолетние хулиганы-рощинцы хотели утопить.

Даниил Андреевич, тогда просто Данька Хромой, смог спасти только одну Нюрку, остальные бедняги погибли.

Тогда же малолетний Данька, подхватив замерзшего и трясущегося котенка, поправив фуражку-московку набекрень, закурил дежурную папироску и сообщил лыбящимся рощинцам, что если кто еще тут животину будет мучить — то мало им не покажется.

В подтверждение своих слов он дал в нос главе рощинских хулиганов Витьке Черному. Из-за этого случая и началась практически война беспризорников — стенка на стенку — рощинских с гайдовцами за влияние на Выборгской стороне.

А сам Данко после того