Ты самая добрая, щедрая и самоотверженная женщина на свете.Но самоотверженность, когда её слишком много, из добродетели превращается вгрех. Любое достоинство, будучи избыточным, оборачивается своеюпротивоположностью. Жертвовать собою ради других без остатка означает расточатьсобственную жизнь, а ведь она бесценный Дар от Господа!

Ах, Беттина, поверь мне! И женщина может вырваться из путсудьбы. Это даже не так трудно, Нужно лишь преодолеть страх и твёрдо знать:главный твой долг не перед кем-то или чем-то, а перед самой собою. Растоптатьсобственную жизнь — худшее из преступлений в глазах Всевышнего.

Меня торопят, времени больше нет.

Не сомневаюсь, что сундуки, набитые золотом и серебром,пригодятся тебе больше, чем мне. Этих богатств довольно, чтобы обеспечитьсвободу сотне, а то и тысяче таких, как ты. Мне же ничего не нужно. Свобода уменя теперь есть. Такая, о которой мы мечтали когда-то детьми, помнишь?

Ты, верно, думаешь, что путь к свободе полон непреодолимыхпрепятствий? Ошибаешься. Вот что надобно сделать: заложи свои драгоценности,чтобы хватило средств на дорогу; найми верного и толкового слугу, а лучше двухили трёх; садись в карету и ни в коем случае не оборачивайся! Дорога самаповедёт тебя. Ты сядешь на корабль, приплывёшь в указанное место, отыщешьпещеру, а в ней тайник. Только и всего.

Святой Маврикий, покровитель тех, кто не оглядывается назад,поможет тебе.

Прощай, моя милая, и будь счастлива.

Твой самый любящий и верный друг Эпин»

Всё вплоть до подписи Your most loving and assured friendĖpine, было написано той же рукой, что первое письмо. Только внизу, явнодругим почерком, кто-то приписал по-немецки: «Первая страница, где карта ирисунок, сожжена в день святой великомученицы Прасковьи во избежание соблазна».Буквы крупные и круглые, чернила более густого оттенка. В одном месте онирасплылись, словно на бумагу капнула слеза.

— Кто этот Эпин? — воскликнул Фандорин и перевернул листок,но на обороте ничего не было. — В каких он был отношениях с Беттиной Мёнхле?

— Я тоже гадала, гадала, — вздохнула тётя, — но, боюсь, мыникогда этого не узнаем. Полагаю, друг детства, кузен, но вряд ли возлюбленный.В обоих письмах чувствуется искренняя приязнь, но не страсть. К тому же вряд лив семейном архиве фон Теофельсов стали бы хранить любовную переписку замужнейдамы. Я выяснила, эта Беттина между 1704 и 1720 годом произвела на светодиннадцать детей.

— Значит, искать свободу она не отправилась… Да ещёуничтожила первую страницу. Приписка, наверное, сделана её рукой?

— Да. Там в папке есть ещё несколько писем фрау Мёнхле.Почерк тот же.

Николас ещё раз пробежал глазами последнюю строчку.

— Странный поступок: сжечь половину письма, причём именноту, по которой можно отыскать сокровище. Зачем, почему? На одной считалкедалеко не уедешь.

Синтия улыбалась — у неё было время поломать голову над этиместественным вопросом.

— Здесь удивительно не только то, что она уничтожиластраницу, но и то, что сочла необходимым написать об этом.

— В самом деле! Что бы это могло значить? Постойте-ка, ясам. — Фандорин потёр лоб, попытавшись представить себе Беттину Мёнхле.

Добрая, щедрая, самоотверженная. Отказавшаяся от соблазнасвободы и уронившая слезу по этому поводу. Не любившая своего коммерцсоветника,но родившая ему одиннадцать детей…

— Господин Мёнхле, судя по сохранившимся сведениям,разбогател на ссудных операциях. Легко предположить, что он был человекомалчным. Если бы нашёл в бумагах супруги письмо с ключом к сокровищу,обязательно ринулся бы на поиски. Беттина этого не хотела, потому и сожглапервую страницу, где, вероятно, подробно разъяснялось, как отыскать пещеру.Приписка предназначена мужу: мол, не ищи, всё равно не найдёшь. А вторуюстраницу фрау Мёнхле сохранила, ибо речь там в основном о чувствах, Должнобыть, Эпин был ей очень дорог…

— Умник ты мой, — похвалила Синтия. — Я тоже пришла к этомувыводу. Правда, не так быстро.

— И главный вопрос, самый увлекательный. Сокровище.Представляю, как бесился коммерциенрат — или его потомки, когда в конце концовнаткнулись на этот документ. — Фандорин сокрушённо вздохнул. — Очень вероятно,что и поныне в какой-то неведомой пещере пылятся сундуки с золотом и серебром.И никто никогда не найдёт к ним дороги…

— Ты бы, может, и не стал искать. — Мисс Борсхед сосуждением покачала головой. — Ты бы отступился. Потому что в тебе, Ники, малохарактера.

Выпад Николас пропустил мимо ушей, а вот интонация, скоторой произнесены эти слова, его заинтересовала.

— Вы думаете, клад можно найти? Но как к этому подступиться?Тут же нет никаких зацепок!

Она торжествующе поглядела на племянника снизу вверх.

— Ты безнадёжно отстал от жизни, Ники. На свете существуетинтернет.

— И что же вы сделали?

— Самую элементарную вещь. Я зарегистрировалась на всехсуществующих форумах кладоискателей, — с гордостью сообщила она.

— Вы?

Представить себе мисс Борсхед, чатящуюся с обитателямиполоумных кладоискательских форумов, было трудно. Однако тётя истолковалаудивление Николаса по-своему.

— Не под своим именем, конечно. Это было бы неприлично. Явзяла ник. Ты знаешь, что такое «ник»? — Он нетерпеливо кивнул. — Красивый ник,из письма. «Юзер Эпин», вот как я там называюсь. — Мисс Борсхед приосанилась. —И картинку приделала: аристократический молодой человек в парике, с тростью.

Пришлось её разочаровать.

— Ничего особенно красивого и тем более аристократичного вимени Ėpine нет. По-французски это значит «колючка».

— Да? Ну вот видишь, и тут я ошиблась, как с городом С.-М. —Но обескураженной Синтия не выглядела, совсем наоборот. — В этой связи вот тебеурок на будущее, мистер всезнайка: иногда ошибка приводит к цели быстрее, чемучёность и логика.

— Что вы хотите этим сказать?

— На всех форумах я разместила один и тот же вопрос: «ненаходили ли за последние 300 лет в Сен-Морице или его окрестностях, в пещере,большой клад, состоящий из сундуков с золотом и серебром?» Я ведь думала, чторечь идёт о швейцарском Сен-Морице.

— И что?