chitay-knigi.com » Классика » Одиночка - Маргарита Ронжина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 64
Перейти на страницу:
тоже должны были уехать. Девочка достала раскраску, фломастеры и разлеглась на кровати. Старушка куда-то исчезла, а потом вернулась с подносом.

– На, – она поставила перед Сашей тарелку с бутербродами, – и я сделала сладкого чаю. Совсем ты себя уморила сегодня.

* * *

Нечто тяжелое в ее душе укрепилось, многократно усилилось после отъезда Инны и Киры Степановны. Катю с малышкой не выписали, а перевели в онкологию. Они лишь кивнули друг другу на прощание. Вот и все. Больше они не поговорят как приятельницы. Катя закрылась в броне позитива и фразы «все будет хорошо». А Сашу уже бесила эта пустая, беспомощная, мнимо успокоительная фраза.

но она все повторяла и повторяла ее

Женщину – маму четверых детей, с которой они беседовали перед операционной, – Саша увидела через несколько дней в ужасном состоянии: налитые кровью и слезами глаза, грязные волосы, ночнушка – вся в пятнах – неуместная для столовой. Другие мамы за столом шептали, что у девочки, упавшей с велосипеда, оказалась «четвертая стадия». Дальше Саша уже не слушала, быстро закончила еду, вернулась в палату и долго, не шевелясь, просидела на кровати.

Вот видишь, – хотелось сказать кому-то. Совсем не все «хорошо».

А когда она увидела новую соседку, то поняла, как мучительно пройдут следующие недели. Палату теперь заняла тетка – хабалка, последняя хамка, которая разбрасывала вещи, часами громко и визгливо разговаривала по телефону, не проветривала помещение после залежалой копченой рыбы, немытых подмышек, несвежего, не стиранного, вероятно, годами халата. Саша никогда не видела ее с полотенцем, идущей в сторону душа. И не могла представить соседкин шепот – громкий крик был стандартом общения даже и особенно с ее собственным двухлетним ребенком.

Они сразу друг другу «понравились». И Саша старалась как можно меньше времени проводить в палате. Каждый раз, когда она видела соседку, то внутренне напрягалась, что опять придется как-то реагировать: отвечать, отмалчиваться, ругаться.

Вначале тетка разговаривала примерно так: «Скажи, а можно вещи-то убрать? Свою половину засирай», «Вот я не понимаю, что с тобой не так. То дверьми хлопаешь, то пыхтишь ночью, спать не даешь. Куда ходишь? Ссать или срать, что ли? Лечись тогда, че уж». Через несколько дней взаимного неприятия она разошлась: «Ты уже бесишь, а! Че тебе нормально не живется? И малой скемит постоянно», «Че молчишь, оглохла? Я говорю, вещи свои убирай!», «Думаешь, мне приятно на соски твои смотреть? Иди в туалет корми. Не одна живешь».

Оказалось, что делить несколько метров площади с грубым, агрессивным человеком было очень энергозатратно. Саша с каждым днем все больше выдыхалась. Силы оставались лишь на больничную рутину и нарастающую злость. Раздражение расходилось: больше нельзя было спокойно пить кофе и читать, пока младенец спит; нельзя было тихо подумать, размеренно сделать самые обычные дела. Всему этому простому, бесхитростному спокойствию сопутствовало напряжение: за что эта хамка зацепится в этот раз?

за всё

Хабалка каждый день сообщала все важное кому-то по телефону: «Че за говно опять приготовили, мне еще такой параши не хватало», «Врачи – вчерашние студенты, бля. Один говорит одно, другой другое. А тут соплюшка, ну, медсестра, кровь у малой берет и тупит. Что? Естественно, я все высказала. Ах-ах, нече тут у меня», «Да че, ужасные палаты – маленькие, тумбочки облезлые. Эта тут еще. Бесит».

Саша не выдержала и повысила голос:

– Можно потише? Ребенок не может уснуть.

Она уже перестала реагировать на хамку, но усталость, неспящий ребенок и противный голос женщины наложились друг на друга. Заполыхало.

– Ну, развопилась, бля.

– Тихо! Заткнись уже! – взбесилась Саша, топая ногой. Ребенок на руках закряхтел. Еще немного, и она бы ударила эту женщину. Представила. Она бы пинала и пинала тетку, высвобождая злость на весь остальной мир.

– Ты че, а? – вскочила та, с силой сжимая телефон в руке и размахивая им прямо перед Сашиным лицом. Так они и пыхтели друг напротив друга: Саша с младенцем на руках и соседка с перекошенным лицом.

Старшая медсестра вовремя заглянула в палату:

– Что случилось?

– Ничего, – зло буркнула соседка, падая на кровать. Ее дочка даже не обратила внимания на перебранку, не отвлеклась от мультиков.

– Невролог вызывает, – повернулась медсестра к Саше. – Прямо сейчас.

Саша схватила с кровати телефон и выскочила с ребенком, не захватив коляску. Они вместе с медсестрой шли к выходу из отделения.

– Вы там что устраиваете? Доиграетесь же.

– Вы сами знаете, какая она. Сделайте что-нибудь, чтобы нас расселили. Или как-то угомоните.

– Если только в одиночную. Одна мамочка с очень тяжелым ребенком лежит, жаль ее… Больше некуда.

– Вы просто терпилу нашли. Я живу и молчу, да? Вам спокойнее. Ждете, что она меня покалечит? – в этот момент Саше не было дела, что подумает медсестра. Люди в белых халатах и так слишком много всего видели. Ходили истории о сумасшедших, которые били своих детей и друг друга, набрасывались на хирургов, пытались покончить с собой. И все это здесь, в больнице, в страшном временном пристанище пациентов, в обычной рутинной рутине врачей.

Женщина промолчала, а когда они вышли из отделения, то свернула к лифтам. Саша промчалась по коридору и залетела в нужный кабинет. Устроилась на стуле напротив полненького мужчины лет сорока, который читал больничную карту.

– Здравствуйте. Я невролог-эпилептолог. Ваш врач просил посмотреть МРТ и анализы ребенка.

Да, куда-то Саша носила младенца, делала то, что говорили люди в белых халатах. Но что там было?

– Вам уже рассказывал Олег Павлович…

Нейрохирург. Что?

– Про диагноз и лечение, – продолжал доктор.

Он всмотрелся в нее, красную и злую после перебранки с соседкой, с ребенком на руках. Сухие во всех смыслах глаза, понятно, ему не понравились. Да, Саша вызывала удивление тем, что не бегала по пятам за врачами в надежде получить конкретные ответы о состоянии ребенка и прогнозах лечения. Но и притворяться сил не было.

сил нет, понимаете, сил

– Наверное. Да.

Да. Он объяснял. Просто помнить такое не хотелось.

Невролог опять странно на нее посмотрел и стал говорить медленнее, тщательно проговаривая слова:

– У вашего ребенка подозрение на ДЦП и часто сопутствующая этому эпилепсия.

– А-а-а.

– После родов его быстро реабилитировали, приступы купировали, но поражение серьезное.

– Понятно.

– Ему провели эндоскопическую операцию, чтобы избавиться от гидроцефалии, вы знаете, что это скопление спинномозговой жидкости в желудочках мозга. Заживает хорошо, но по анализам вижу инфекцию.

Врач помолчал, с сочувствием и, как казалось, раздражением, ожидая ее реакции. Потом добавил:

– Пока выписываться рано.

– Подозрение – это значит, что может и не быть? – уточнила Саша. Если чему-то жить, то почему бы не надежде.

– Угроза ДЦП, – поправил сам себя доктор. – В вашем случае полностью последствий не избежать. Поражение мозга было значительное. До года, а то и больше диагноз ДЦП ставить некорректно.

Некорректно, значит.

Саша поплыла. Ее сознание застревало, мгновенно загустевало сразу после слов «ваш ребенок… ДЦП». Какой такой ребенок? Какой такой ее? Что происходит?

Мужчина отвернулся и зашуршал бумажками.

– По эпилепсии. Я выписал новые противосудорожные препараты, с завтрашнего дня начинайте вводить по схеме. Вот.

Он протянул Саше заключение: диагноз на несколько оглушающе плотных абзацев и расписанный план приема лекарства. Выписал рецепт такой почерк, что и не поймешь, буквы это или неназванное сая Т, сая…

Она кивнула.

Глупо.

Как так может быть, что ей все всё говорили, но она не слышала? И ребенка лечили, что-то капали, но она не думала – не хотела – спрашивать?

Невролог подался к ней всем телом, оперся локтями о стол и очень медленно, вкрадчиво заговорил:

– Александра Валерьевна, вы понимаете, что сейчас нужно сделать все, чтобы развивать двигательные возможности ребенка, но при этом не ухудшить его состояние? Вашему ребенку нужно наблюдаться у невролога и эпилептолога, можно у меня. Вы должны вести эпидневник. Отмечайте количество и длительность приступов. Приедете ко мне на прием через три-четыре месяца, и посмотрим динамику на препаратах.

В голове шумело.

Ребенок напрягся, закричал. И она бы хотела. Закричать, заплакать, кинуть его доктору, ну или пусть даже на пол, освободиться

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 64
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности