– А кто? – подскочила я. – Больше никого в квартире не было!

– Дежурная из подъезда, – пояснил Дегтярев.

Я попятилась:

– Баба Клава?

– Да, лифтерша, – продолжал Александр Михайлович, – ее нашлина полу, около столика. Очевидно, она не хотела пускать в подъезд этихотморозков, а они в нее выстрелили. Точно в глаз попали, так что скончалась онамигом, наверное, и вскрикнуть не успела.

Ноги мои подкосились, я рухнула на коробку, набитую ненужнымшмотьем. Вот почему бабы Клавы не было на посту, когда я вошла в подъезд. Онавовсе не бегала в туалет, а лежала под столом мертвая.

В Ложкино я приехала в состоянии, близком к истерическому.Мало того что я узнала про «воскрешение» Олега, смерть бабы Клавы и ранениеЛенки, так еще Дегтярев заставил меня чуть ли не сто раз повторить историю сконвертом и деньгами. Долларов в квартире не нашли, и мне стало понятно, чтобедная Ленка – жертва грабителей, которые зашли в открытую квартиру.

Дома было тихо, Аркадий и Зайка, естественно, на работе,Машка возвращается около девяти вечера, а Аньку и Ваньку, моих внуков, няняповела на занятия. Близнецам только-только исполнилось два года, но Зайка нашлаучебный центр «Грамотей», где таких крошечных детей обучают математике,рисованию, чтению и пению. Честно говоря, мне, педагогу с многолетним стажем,непонятно, каким образом можно объяснить малышам нотную грамоту и о какомчтении идет речь, если Ванька еще плохо говорит. Но спорить с Зайкой – делобесполезное. Если Ольге что-то взбредет в голову, отговорить ее от этого шагане способен никто, а уж тем более я.

Чувствуя огромную усталость, я вошла в столовую в надеждехлебнуть кофейку в одиночестве и тут же узрела тщедушную фигуру Генри. Вотчерт, совсем забыла, что к нам заявился Генка вместе с профессором-орнитологом.Ну почему вчера я не послушалась Зайку? В Москве и впрямь полно гостиниц, кудаможно отвезти незваных гостей. Правда, номера в них невероятно дороги, но унас-то есть деньги!

– Чудесная стоит погода на дворе, – приветливо улыбнулсяГенри, – вроде еще зима, но все уже свидетельствует о приближении карнавала.

– Какого карнавала? – испугалась я.

Нам сейчас только не хватает толпы людей, одетых в костюмыпиратов, гномов и разбойников. Надеюсь, Генри не думает, что в его честь мысобираемся дать костюмированный бал!

– Извините, – мягко усмехнулся Малкович, – иногда я могуупотребить не то слово. Мы, этнические русские, дома всегда говорим на родномязыке, но, поскольку последним человеком, который посетил Москву, была моябабушка, то, естественно, я иногда ошибаюсь. Карнавал – это такое веселоемероприятие, которое устраивают в России, провожая зиму. Одеваются в чудныенаряды, жгут костры, поедают блины с икрой.

– Вы имеете в виду Масленицу, – сообразила я. – Но ряженыепо улицам у нас не ходят.

– Да? – вежливо удивился Генри. – А вот бабушка утверждаланаоборот. Рано утром слуги входят в спальню хозяев, без приглашения, в обычныедни они себе подобного, естественно, не позволяют, но в Масленицу можно.Девушки одеты в красные сарафаны…

– Простите, Генри, – не утерпела я, – а когда ваша бабушкапоследний раз посещала Россию?

– Она уехала из Москвы в тысяча девятьсот восемнадцатомгоду, – пояснил орнитолог, – убежала от Гражданской войны, голода и репрессий.Больше ей не довелось побывать в родимых краях, и бабушка очень тосковала,вспоминая, какая была интересная жизнь: балы, концерты.

– С того времени у нас много чего изменилось, – пробормоталая, – война была с сорок первого по сорок пятый. Потом социализм строили, затемвновь произошла революция… Вашей бабушке небось не очень бы понравилось вМоскве в тридцать седьмом году. А вы сами зачем приехали?

Генри откашлялся:

– Я изучаю оранжевого гуся.

– Кого?

– Неужели вы никогда не слышали о нем? – изумился, в своюочередь, он.

– Нет.

– Позвольте, я объясню.

Я кивнула и откусила от яблочного пирога. Похоже, покоя небудет, так хоть узнаю, что это за гусь.

– Возле городка Юм, о, это маленькое местечко, тихое,провинциальное, – начал лекцию Генри, – есть уникальное место, озеро Так.Собственно говоря, оно представляет собой небольшое водяное пространство, ничемне примечательное, кроме одного. Озеро избрали для обитания гуси очень редкойпороды…

Я слушала вполуха. Как все люди науки, Генри был излишнеговорлив, его рассказ изобиловал ненужными деталями с заумными подробностями.Чтобы не утомлять вас, просто сообщу суть дела.

Гусей этих в природе осталось мало, и Генри с коллегамиочень хотят сохранить популяцию. Беда в том, что глупая птица совершенно непонимает своего счастья и ведет себя просто по-идиотски. Вместо того чтобыспокойно плодиться на берегах живописного озера и трескать заботливо приносимуюорнитологами еду, птицы устраивают перелеты. Осенью оранжевые гуси косякомтянутся в Африку. Зачем им мучиться и отправляться на Черный континент, когда можнопреспокойно перезимовать в комфортных условиях возле городка Юм, я не поняла.Но факт в том, что гуси осенью улетают, а весной возвращаются. И с каждым годомптиц становилось все меньше и меньше. Когда их число достигло пятнадцати штук,ученые всполошились и решили исследовать путь миграции.

Америка – богатая страна, поэтому дело было поставлено сразмахом. Закупили дорогостоящую аппаратуру, а на всех гусаков нацепилиспециальные ярко-оранжевые браслеты. Генри на экране компьютера мог увидеть,куда летит стая. Сначала все шло нормально. Особи достигли Египта и осели водном из его районов. Малкович уточнил, что это берег Нила, и продолжалнаблюдения. Весь осенний период гуси смирно паслись в Египте, но в декабреслучилось непредвиденное. Четырнадцать гусей мирно сидели у реки, а вотпятнадцатый! С ним произошла натуральная чертовщина.

Во-первых, этот сумасшедший гусак отбился от своихсобратьев, во-вторых, он улетел из Египта, но направился в сторону Европы.Страшно удивленный Генри просто обалдел, когда гусь прибыл в Париж. Там он,судя по информации, которую выдавал компьютер, свил гнездо в предместье, и, чтосамое странное, совсем не у воды. Затем гусак принялся сновать по Франции. Семьдней провел в Нормандии, пять – в Бретани, неделю в провинции Коньяк иблагополучно вернулся в окрестности столицы, где задержался на некоторое время.Но если вы думаете, что гусь утихомирился, то ошибаетесь. Каждый божий день онлетал над Парижем, причем над самым центром, успокаиваясь лишь к вечеру. Спатьпротивный гусь всегда возвращался в предместье.