Как-то Сергей, еще будучи маленьким, разговаривая с дедом о книгах (они часто об этом говорили), спросил:

– Дед, а как называется самая интересная книжка?

– Человек, – не задумываясь, ответил Павел Егорович.

– А ее кто написал?

Дед улыбнулся:

– Каждый сам ее пишет. Человек, Сережка, это самая интересная книжка.

Читая очерки деда почти через полвека после их публикации, Сергей думал о том, что даже теперь, когда вся советская публицистика казалась набором лозунгов и годилась разве что в утиль, их можно было опубликовать заново без зазрения совести. Сегодня Павлу Егоровичу не пришлось бы оправдываться за неискренность, убеждать читателей, что он вынужден был подчиняться господствовавшей идеологии, социальному заказу. Заказ, конечно, был, но выполнить его старшему Гордееву было несложно. Ему были интересны люди, о которых он писал. Сергей, начав работать в журнале в конце девяностых, тоже выполнял заказ. Правда, заказчики были совсем другие. Люди им были неинтересны.

В первые месяцы журналистской работы Сергею было совершенно все равно, о чем писать, а для кого и для чего издается журнал, он и вовсе не интересовался. Ему было важно просто писать, заниматься делом, которое он любил, которому собирался посвятить жизнь и которое бросил много лет назад. Правда, он все еще считал себя профессиональным филологом и при встречах говорил: «Вообще-то я занимаюсь литературоведением». Еще не была дописана книга про деда, которую, конечно, надо было дописать. Еще не были опубликованы несколько рассказов и одна повесть Павла Егоровича, найденные в его домашнем архиве, хотя переговоры о них уже давно велись с «Новым миром». Еще, казалось, не прервалась переписка с Уинсли, хотя на последнее письмо, пришедшее несколько лет назад, Сергей так и не ответил. Все еще как будто продолжалось. Просто не хватало времени. Работа в журнале хоть и была далека от его прежних научных интересов, но все же требовала по крайней мере владения словом, что примиряло его с брошенной некогда филологией.

– Ты понимаешь, – объяснял он Кристине, – в сущности, журналистика и филология – родные сестры.

– А изменить жене с ее сестрой – грех, конечно, невеликий, – с нескрываемой иронией подхватила она его рассуждения. – Как же вы, мужики, любите себе оправдания искать!

Была у нее такая привычка: в его лице упрекать всех мужчин вообще.

С Кристиной он познакомился, когда вся редакция журнала «Власть и общество» размещалась в трех крохотных комнатках старого, многократно перестроенного купеческого особняка, вокруг которого уже тогда начали возводить элитное, хотя и фантастически уродливое жилье. Оказавшись во дворе новой застройки, этот объект культурного наследия из последних сил охранялся государством от поползновений новых русских снести его, чтобы освободить место под автостоянку. Поскольку судьба особнячка была под вопросом, арендовать помещение в нем оказалось по карману даже журналу, бюджет которого в те годы был довольно скромным. Но больше чем на три комнатенки средств все же не хватало, и Сергей делил жилплощадь с рекламщиками, чьи постоянные заискивающе-однообразные телефонные переговоры с рекламодателями никак не способствовали творческому процессу. Перпендикулярно к столу Сергея размещался стол менеджера по рекламе Любы, пухлой брюнетки, постоянно хрустевшей печеньем. В узенький проход был втиснут стул для Любиных посетителей; преодолевать этот проход приходилось боком, причем если Сергей делал это без труда, то Люба постоянно смахивала своими весьма внушительными бедрами бумаги с его стола. Что же касается посетителей, то они хотя и приходили к Любе, но усаживались в профиль к Сергею, прямо перед его носом.

Кондиционера в комнате не было, поэтому, несмотря на осеннюю прохладу, окна держали открытыми настежь. Когда вошла Кристина, Сергей ее сначала не заметил. Она так резко открыла дверь, что внезапный сквозняк поднял в воздух черновики почти законченной статьи, и он тут же рванулся вперед, чтобы прижать своим телом к столу ненумерованные страницы. Лежа на бумагах, он все же поднял голову и увидел высокую стройную блондинку с чуть раскосыми глазами, узким подбородком, острым, слегка вздернутым носом и копной кудрявых волос. Легкую фиолетовую куртку она держала в руках, а белая блузка с высоким воротником была расстегнута несколько больше, чем того требовала погода. На Кристине была короткая, чуть расклешенная юбка, которая, когда девушка села к Любиному столу, облепила ее упругие бедра. Когда же Кристина закинула ногу на ногу, то длины юбки не хватило, чтобы закрыть ажурную резинку черных чулок и не укрывшуюся от взгляда Сергея крошечную полоску тела. Девушка сидела боком к Сергею, но смотрела на Любу, что позволяло ему безнаказанно ее разглядывать. От Кристины исходила какая-то почти физически ощутимая волна сексуальности, и ее близость (крошечный проход не в счет) возбуждала настолько, что Сергей совершенно забыл о необходимости все-таки закончить и отнести главному статью. Вместо этого он внимательно вслушивался в разговор. Речь шла о размещении в журнале модулей, рекламирующих сеть салонов красоты, в которой, как понял Сергей, девушка занимала какую-то рекламно-маркетинговую должность. Сначала говорили о цене рекламной площади, потом согласовывали тексты, и, наконец, когда дошли до дизайна, Кристина спросила, может ли журнал найти моделей для фотосессии.

– Зачем искать, если в вашей компании работают такие красавицы? – негромко и как бы между делом вмешался в разговор Сергей. – А если вас на обложку поместить, так у нас и с тиражом проблем не будет.

Кристина удивленно оглянулась, как будто только сейчас заметила, что в комнате есть кто-то еще. Сергея поразил ее взгляд. Помимо удивления в нем была какая-то небрежность и одновременно заинтересованность, что вообще-то редко сочетается. Потом, вспоминая этот взгляд, Сергей не раз думал: «Не то приценивалась, не то прицеливалась».

Теперь она развернулась к Сергею и даже сняла ногу с ноги, прикрыв наконец-то юбкой ажурную резинку, что позволило ему перевести дух, но на мгновенье мелькнул треугольник трусиков, и это опять заставило Сергея почувствовать легкое волнение внизу живота. Все ее движения были так же двойственны, как и ее взгляд. Они тоже были как будто небрежны, но за этой небрежностью ощущался точный расчет. Небрежна она была ровно настолько, насколько это было нужно, чтобы зацепить попавшего под ее прицел мужчину, но при этом не показаться развязной и доступной.

– Спасибо за комплимент, но я одна, а номеров двенадцать.

– Ну и что? Делаем вас лицом компании, а из номера в номер меняем позы, одежду и антураж.

На самом деле Сергею было все равно что говорить. Ему важно было просто вмешаться в разговор, чтобы обратить на себя внимание, но тут его неожиданно поддержала Люба. Она так воодушевилась этой идеей, что стала сбивчиво и многословно доказывать Кристине целесообразность гордеевского предложения. (Кстати, потом эту идею поддержало Кристинино начальство, и в двенадцати номерах журнала появились фотографии длинноногой красавицы «с буйным ветром в змеиных кудрях».)

Кристина, чуть прищурившись, скользнула глазами по Сергею и снова повернулась к продолжавшей щебетать Любе. Воспользовавшись монологом сослуживицы, Сергей быстренько дописал статью, скомкав последний абзац, и опрометью бросился в соседний кабинет.