Он вновь принялся метаться в мыслях, сначала решил, что япроститутка, но тут же передумал. И правильно. О женщинах следует думать толькохорошо и уважительно. За свой кофе я заплатила сама, чем окончательно егоозадачила.

— Так как насчет того, чтобы зайти в гости? —повторно задала я вопрос. — Я живу в этой гостинице, и сегодня мне скучно.

Был бы он умный, рисковать бы не стал, но умным он не был, имой полуобнаженный бюст его тревожил. Потому, наплевав на все проблемы, пареньпошел со мной.

— А у вас тут неплохо, — прогулявшись по номеру,заявил он, подошел ко мне, обнял и поцеловал с большой страстью. Страсть эта наменя особого впечатления не произвела, а вот его мысли нравились мне всё большеи больше.

— Садитесь, Максим Петрович, — кивнула я на диван,и он сел в некотором недоумении, потому что про Петровича мне не говорил, ипоэтому струхнул. Я села напротив, достала из сумки пачку долларов и запечатаннуюколоду карт.

— Не желаете сыграть со мной, на последние?

— Я что-то не очень понимаю… — произнес он, руки егопри этом дрожали.

— А чего тут понимать? Вы просадили большие деньги.Заметьте, чужие. Сегодня пробовали отыграться и спустили все. По головке вас заэто не погладят, даже более того… В старину в этом случае стрелялись, но высебя очень любите… Так что через недельку вместо вожделенной заграницы будетевы лежать под каким-нибудь мостом, причем в таком виде, что представить жутко.И похоронят вас скорее всего за государственный счет, ведь близкихродственников у вас нет, значит, не скоро хватятся.

— Кто вы? — с ухмылкой спросил он, хотя перетрусилотчаянно.

— Ваша будущая супруга, если мы договоримся, конечно.

— Бред какой-то! — выкрикнул он, поднимаясь, нотут в номер вошел Док, и парень опустился на место, переводя взгляд с него наменя. Мы немного поиграли в молчанку, потом Максим спросил:

— Кто вы и что все это значит?

— Если б выслушали внимательно, то уже поняли бы: яхочу за вас замуж. В качестве компенсации за моральный ущерб я выплачу вашдолг. Весь до копейки. Согласитесь, это по-Божески.

— Слушайте, я ничего не понимаю, — заволновалсяон, обращаясь теперь к Доку. — Если вы из разведки, то глубокозаблуждаетесь, я…

— Да мы знаем, вы не волнуйтесь так, Максим Петрович.Мне необходим штамп в паспорте и муж за границей, только и всего. Взамен выполучаете деньги, а в вашем случае это не просто деньги — это жизнь. Мнекажется, с вашей стороны будет глупо не согласиться.

— Ребята, я ничего не понимаю, — честно призналсяон.

— А вам и не надо ничего понимать, — хмыкнул Док,при этом он походил на акулу, безжалостную и коварную, я мысленно фыркнула,радуясь неожиданно открывшемуся в моем друге актерскому таланту, а Максим сники задумался.

Следующий час мы еще немного поиграли в вопросы-ответы, ихоть Максим вопросов успел задать превеликое множество, но информацией так и неразжился и заскучал еще больше.

Я его приободрила, как могла, после чего разговор вступил вделовую фазу.

— Но, насколько мне известно, сразу нас не распишут,нужно время…

— А деньги на что? — удивился Док. — Незабивайте себе голову, молодой человек, всякой ерундой. Ваше дело явитьсявовремя в загс и сказать «да». Все остальное — наши проблемы.

— Конечно, но… Что это все-таки значит? — До чегож любопытный попался, беда, да и только.

— Ты мне надоел, — вздохнула я, черкнула номер набумажке и швырнула ему. — Короче, будешь и дальше Ваньку валять, я звонювот по этому номеру и сообщаю другу Алику, что его денежки накрылись меднымтазом. А теперь отгадай, сколько ты проживешь после этого?

— Это он вас послал? — пролепетал Максим. Было этосовершенно глупо, я разозлилась и потянулась к телефону, а он взвизгнул:

— Я согласен!

— Давно бы так, — проворчал Док. — Морочителюдям голову (это он малость погорячился, еще вопрос, кто тут кому головуморочит).

— Вы поедете со мной? — не без страха спросилМаксим.

— Нет. У меня тяга к родным местам. Вряд ли мы послебракосочетания еще когда-нибудь увидимся.

— Но… — начал он, однако Док сурово перебил его:

— Ты опять за свое?

— Хорошо. А деньги? Когда я их получу?

— Ты должен вернуть их в пятницу, вот в пятницу иполучишь. Это, кстати, для твоей же пользы. Парень ты азартный, как бы вторичновсе не спустил. Будем считать, что договорились, — подвела я итог.

— И что теперь? — спросил он в крайнем недоумении.

— Теперь ты едешь к себе домой, отдыхаешь и готовишьсяк церемонии.

Постарайся не выходить из дома без особой надобности. Япозвоню. Да, паспорт оставь, он понадобится.

Максим положил паспорт на стол, поднялся и нерешительнопроизнес:

— Так я пошел?

— Всего доброго, — ответил Док.

— А мой телефон? — всполошился парень и,устыдившись, добавил:

— Или вы знаете?

— Запиши, — кивнула я, он записал и торопливовышел. А Док захохотал.

— Здорово, — сказал, когда смеяться ему надоело, идаже головой покачал, так понравилось ему происходящее. Глядишь, во вкусвойдет. Но минут через пятнадцать он задумался. — Варя, а что, если онвовсе не такой дурак…

— Он трус и мерзавец. Будет сидеть у себя как мышь иждать звонка. Но на всякий случай отсюда стоит съехать. Найдем какой-нибудь Домколхозника, — хохотнула я. — Слава Богу, Москва — город немаленький,и бойким мальчикам понадобится время, чтобы нас найти.

Однако искать нас никто не пытался. Максим, как выяснилосьпозднее, сидел дома и громко клацал зубами. Док посетил загс, побеседовал смилыми людьми, и они пришли к единодушному мнению, что глупый формализм недолжен являться препятствием на пути чистой любви и семейного счастья.

Через три дня я вышла замуж за Максима Петровича Осипова, впятницу под моим чутким руководством он вернул деньги (руководство заключалосьв том, что мы его негласно проводили, дабы быть уверенными, что деньги онвернет, а не заскочит по дороге в казино), а еще через день мы простились ваэропорту. Максим отбывал в Канаду. С его дурными склонностями назад он вряд ливернется: просто не сможет собрать деньги на билет.