Как бы то ни было, Наоми быстро выкинула эти мысли из головыи к тому времени, когда Сэм положил трубку, обдумывала, что из диетическихпродуктов купить на ужин. После этого ровно до двенадцати Сэм диктовал ейписьма, а затем пригласил Наоми составить ему компанию за ленчем в ресторанчике«Мак-Кенна». Однако Наоми отказалась, сославшись на то, что ее мать за зиму«совсем ослабла, бедняжка». Про Арделию Лорц они больше не вспоминали.

В тот день.

1

Обычно Сэм всю неделю довольствовался легкими завтраками –стаканом апельсинового сока и овсяной булочкой, – а вот по субботам (во всякомслучае, по тем субботам, когда не страдал похмельем после слишком бурногоротарианского застолья) любил выспаться всласть, встать попозже, прогулятьсяпешком до расположенного на площади ресторанчика «Мак-Кенна» и за чтением (а необычным просматриванием) газеты насладиться горячим бифштексом с яичницей.Именно так сложился его распорядок на следующее утро, седьмого апреля. Дождь,накануне ливший весь день, наконец прекратился, и нежно-голубое небо дышаловесной. После завтрака Сэм неспешно двинулся домой, останавливаясь перед каждойклумбой полюбоваться на только что распустившиеся тюльпаны и крокусы. Вернулсяон домой в десять минут одиннадцатого. Лампочка на автоответчике горела. Сэмнажал кнопку и достал из пачки сигарету, собираясь закурить.

– Здравствуйте, Сэм. – Спичка застыла в шести дюймах отсигареты: вкрадчивый голос Арделии Лорц он не спутал бы ни с каким другим. – Выменя крайне разочаровали. Почему вы не сдали книги вовремя?

– О дьявольщина! – вырвалось у Сэма. Целую неделю егопреследовала какая-то неясная мысль – так порой вертится на кончике языказабытое слово, выводя вас из душевного равновесия. Книги. Проклятые книги. Этаженщина, должно быть, уверовала, что он истый филистимлянин, который только изнает что лицемерно рассуждать о том, каким плакатам место в детскойбиблиотеке, а каким – нет. Вопрос только, отчитает ли она его прямо сейчас илиприбережет это удовольствие для личной встречи.

Сэм бросил обгоревшую спичку в пепельницу рядом с телефоном.

– Мне казалось, что я вам четко объяснила, – продолжал еевкрадчивый и вместе с тем неумолимый голос, – – «Помощник оратора» и «Любимыестихи американцев» – книги из справочно-библиографического отдела, которыевыдаются только на одну неделю. Я была о вас лучшего мнения, Сэм. Вы менячрезвычайно разочаровали.

И тут Сэм, к своей досаде, осознал, что стоит, зажав в зубахнезакуренную сигарету, и отчаянно, по-мальчишески, краснеет. Как будто он сноваочутился в четвертом классе – только на сей раз в углу, да еще и внахлобученном на голову бумажном колпаке – позорном головном уборе лодыря.

В голосе Арделии Лорц зазвучали снисходительные нотки:

– Тем не менее я решила простить вас и продлить срок; можетевернуть книги до полудня в понедельник. И пожалуйста – не навлекайте на себянеприятности. – Чуть помолчав, она добавила:

– Помните о Библиотечной полиции, Сэм.

– Арделия, детка, тебе это не надоело? – проворчал себе поднос Сэм, но слушать его было некому: Арделия, напомнив про Библиотечнуюполицию, повесила трубку.

2

Сэм чиркнул спичкой и закурил. После первой же затяжки егоосенило. Быть может, он и проявит некоторую трусость, но зато уладит сложностис мисс Лорц раз и навсегда. Да и вообще – справедливость того требует.

Ведь вознаградил же он Наоми! А теперь отблагодарит Арделию.Сев в кабинете к тому самому столу, за которым сочинял свою знаменитую речь,Сэм придвинул блокнот и начал писать, чуть отступив от фирменной шапки «Состола СЭМЮЭЛЯ ПИБЛСА»:

Уважаемая мисс Лорц!

Прошу извинить меня за то, что не сдал в срок Ваши книги.Поверьте, мои извинения абсолютно искренни, ведь книги эти очень помогли мне.Прошу Вас принять этот штраф за просрочку. Остальное – в знак моей глубочайшейпризнательности – оставьте себе.

Искренне Ваш Сэм Пиблс.

Перечитывая записку, Сэм выудил из ящика стола скрепку иподумал было, не поменять ли «Ваши книги» на «библиотечные книги», но решилоставить все как есть. Арделия Лорц, по его глубочайшему убеждению, была изкогорты людей, относящих знаменитое высказывание «Государство – это я»[1]целиком на свой счет, даже если «государством» в данном случае и считаетсяместная библиотека.

Он достал из бумажника двадцатидолларовую купюру и прикрепилскрепкой к записке. Затем призадумался, нервно барабаня пальцами по столу. «ЭтаЛорц может подумать, что я пытаюсь ее подкупить. Обидится и, чего доброго, ещев бутылку полезет».

Впрочем, по большому счету ему было на это наплевать. Сэмпрекрасно понимал, что скрывалось за утренним звонком мисс Лорц. Он слегкаперестарался, когда высказывал свое мнение по поводу плакатов в детскомчитальном зале, и теперь библиотекарша пыталась хоть как-то поквитаться с ним.Однако четвертый класс остался в далеком прошлом, да и Сэм уже нисколько ненапоминал себя прежнего – запуганного мальчонку, которого ничего не стоилоотодрать за уши. Теперь уж он никому не разрешит унижать себя. И тем более неспасует перед какой-то дурацкой старушенцией-библиотекаршей, позволяющей себевыставлять в фойе щиты с наглыми надписями и читать нотации менторским тоном.

– Пошла ты… – громко выругался он. – Не возьмешь у меняденьги – отправь их в библиотечный фонд или еще куда-нибудь.

Сэм положил записку с пришпиленной к ней двадцаткой на стол.Он не питал ни малейшего желания передавать деньги лично, дабы не выслушиватьочередную нотацию. Нет, он поступит иначе. Вложит записку с деньгами в одну изкнижек, чтобы краешек чуть торчал наружу, сами книжки перетянет парой резинок исбросит в библиотечный книгоприемник. Прожил же он в Джанкшен-Сити шесть лет,не зная Арделию Лорц; если повезет, то и ближайшие шесть лет обойдется без нее.

Теперь оставалось только найти сами книги.

В кабинете их не было, это точно. Сэм прошел в столовую ипосмотрел на журнальном столике, где обычно оставлял вещи, которые должен былвозвратить. Там лежали только две видеокассеты из салона Брюса, конверт сгрифом «Пейпербой» и две папки со страховыми полисами… Ни «Помощника оратора»,ни «Любимых стихов американцев» на столе не было.

– Проклятие, – сплюнул Сэм, почесывая затылок. – И куда,черт возьми, они запропастились?

Он отправился на кухню. В сердцах швырнул свежую газету вкартонную коробку и осмотрел стойку. И здесь ничего, если не считать упаковки,из которой он вынул вчера вечером замороженный ужин.