Лизи осознаёт, что только что подумала о муже в прошедшемвремени, и от волны холода волосы на затылке встают дыбом, а по коже бегутмурашки. Следом приходит какая-то лёгкость, чудесная и ужасная. В любой моментона может улететь, словно воздушный шарик с перерезанной ниткой. Улететь в(помолчи, маленькая Лизи, об этом помолчи) какое-то другое место. Может, наЛуну. Лизи приходится вонзить ногти в ладони, чтобы удержаться на ногах.

Тем временем Джантзен что-то шепчет «мультяшной» медсестре.Она слушает и кивает.

— Вы не забудете оставить письменное распоряжение, да?

— До того, как часовая стрелка минует цифру два, — заверяетеё Джантзен.

— Вы уверены, что хотите именно этого? — настаиваетмедсестра. Лизи видит, она не спорит, просто хочет окончательно убедиться, чтовсё поняла правильно.

— Уверен, — кивает врач, поворачивается к Лизи и спрашивает,готова ли она идти в «Изолятор Олтона». Там, говорит он, лежит её муж. Лизи,конечно же, готова.

— Хорошо. — Улыбка Джантзена усталая и не очень-то искренняя.— Надеюсь, вы надели походные ботинки. Изолятор на пятом этаже.

Они идут обратно к лестнице, мимо палат ЯНЕСА-ТОМАСА иВАНДЕРВУ-ЭЛИЗАБЕТ, а «мультяшная» медсестра говорит с кем-то по телефону.Только потом Лизи понимает, что Джантзен попросил медсестру позвонить наверх иотключить принудительную вентиляцию лёгких Скотта, чтобы тот смог в достаточноймере прийти в себя. Узнать жену и услышать слова прощания. Возможно, дажесамому сказать слово-другое, если Бог смилуется и позволит толике воздуха пройтичерез голосовые связки. Позднее она поймёт, что отключение принудительноговентилирования сократило остаток жизни Скотта с часов до минут, но Джантзенподумал, что это честная сделка, раз уж часы не оставляли Скотту надежды навыздоровление. Позднее Лизи также поймёт, что они поместили Скотта вединственный в маленькой городской больнице инфекционный изолятор. Позднее.

По ходу медленного подъёма на пятый этаж она узнаёт, скольмало Джантзен может сказать ей о болезни Скотта… сколь чудовищно мало он знает.Торакотомия, говорит он, это не лечение, она служит лишь для того, чтобыоткачать накопившуюся жидкость. Второй шаг состоял в том, чтобы удалитьзастоявшийся воздух из плевральных полостей Скотта.

— О каком лёгком мы говорим, доктор Джантзен? — спрашиваетона его, и он ужасает её своим ответом:

— Об обоих.

Именно тогда он спрашивает, как давно болеет Скотт и побывалли он у врача перед тем, как его «текущее состояние обострилось». Лизи отвечает,что ничего у Скотта не обострялось. Он и не болел. Последние десять дней у неготекло из носа, он кашлял и чихал, но ничего больше. Он даже не принималоллрест, хотя думал, что и насморк, и кашель, и чихание вызваны аллергией, иона так думает. С ней ежегодно происходит нечто похожее в конце весны и вначале лета.

— Никакого глубокого кашля? — спрашивает он, когда ониприближаются к лестничной площадке пятого этажа. — Никакого глубокого влажногокашля вроде утреннего кашля курильщика? Уж извините, что лифты не работают.

— Всё нормально. — Дышит она тяжело, слова даются с трудом.— Он кашлял, как я вам и сказала, скорее даже подкашливал. Раньше он курил, ноуже много лет как бросил. — Она задумывается. — Пожалуй, в последние два днякашель чуть усилился, и однажды ночью он меня даже разбудил…

— Прошлой ночью?

— Да, но он выпил глоток воды, и кашель прекратился. —Джантзен открывает дверь в ещё один тихий коридор, но Лизи останавливаетдоктора, коснувшись его руки. — Послушайте… это вчерашнее выступление. В своёвремя Скотт мог выходить на сцену с сорокаградусной температурой, и ничего.Черпал энергию в аплодисментах и доводил дело до конца. Но всё это закончилосьпять, может, семь лет назад. Если бы он действительно чувствовал себя плохо,то, я уверена, позвонил бы профессору Миду, заведующему кафедрой английскогоязыка и литературы, и отменил бы это долба… это чёртово выступление.

— Миссис Лэндон, когда мы привезли его в больницу,температура зашкалила за сорок градусов.

Теперь она может только смотреть на доктора Джантзена, наего не внушающее доверия молодое лицо. В её глазах стоит ужас, но это неозначает, что она ему не верит. Приведённые доказательства вкупе с некимивоспоминаниями, которые ей не удаётся похоронить навсегда, позволяют воссоздатьполную картину.

Чартерным рейсом Скотт улетел из Портленда в Бостон, аоттуда самолётом «Юнайтед эйрлайнс» в Кентукки. Стюардесса самолёта «Юнайтед»,которая взяла у него автограф, потом рассказала репортёру, что мистер Лэндонкашлял «почти без перерыва», и лицо у него горело. «Когда я спросила, незаболел ли он, — сообщила она в интервью, — он ответил, что это всего лишьлетняя простуда, он примет пару таблеток аспирина и тут же поправится».

Фредерик Борент, аспирант кафедры английского языка илитературы, который встречал самолёт Скотта, также упоминал о кашле и сказал,что Скотт попросййгего остановиться у аптеки и купил пузырёк найкуила[116].«Наверное, у меня грипп», — сказал он Боренту. Аспирант очень хотел услышать,как Скотт читает свой новый роман, и спросил, удастся ли тому выйти на сцену.«Я вас удивлю», — ответил Скотт.

Борент точно удивился. И получил огромное удовольствие. Каки большая часть слушателей Скотта. Согласно заметке в «Боулинг-Грин дейлиньюс», Скотт своим чтением «почти что зачаровал» аудиторию, лишь несколько разостанавливаясь, чтобы чуть откашляться, словно у него першило в горле. Но этопокашливание сводилось на нет маленьким глотком воды из стакана, который стоялу него под рукой. Говоря с Лизи несколькими часами позже, Джантзен по-прежнемупребывал под впечатлением жизненной энергии, которая так и бурлила в Скотте. Ивот это его изумление в сочетании со словами мужа, переданными ей заведующимкафедрой английского языка и литературы во время их телефонного разговора,проделали дыру в тщательно оберегаемом занавесе, которым Лизи отгораживалась отвоспоминаний, во всяком случае, на время. После выступления, перед самымначалом приёма, Скотт сказал профессору Миду следующее: «Позвоните моей жене,хорошо? Скажите, что ей, возможно, придётся прилететь сюда. Скажите, что я,похоже, съел что-то не то после захода солнца. Это у нас такая шутка».

Лизи делится с молодым доктором Джантзеном своим самымжутким страхом, даже не подумав, а стоит ли:

— Скотт от этого умрёт, не так ли? Джантзен медлит сответом, но наконец-то она видит — он молод, но не мальчик.