— Круто, — фыркнула Аманда. — Когда они приедут сюда, нашакровь ещё не успеет свернуться. Возможно, это им упростит анализ ДНК.

Лизи комментировать сообщение не стала, потому что не собираласьотдавать Джима Дули управлению шерифа округа Касл. По разумению Лизи, Джим Дулиоказал бы всем неимоверную услугу, перерезав себе горло её консервным ножом.

На табло автоответчика в амбарном кабинете светилась цифра«1», но Лизи, нажав на клавишу «ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ», услышала лишь три секундытишины, короткий вздох, а потом на другом конце провода положили трубку. Кто-томог неправильно набрать номер, люди постоянно ошибались с набором номера, апотом клали трубку, но она знала, это не тот случай.

Нет. Звонил Дули.

Лизи выпрямилась, прошлась пальцем по обтянутой резинойрукоятке револьвера, взяла его, откинула цилиндр. Простая задача, если ужеприходилось это делать. Вставила патроны в гнёзда, вернула барабан на место.Послышался короткий щелчок, свидетельствующий о том, что револьвер готов киспользованию по прямому назначению.

В другой комнате Аманда смеялась над каким-то эпизодом. Лизитоже улыбнулась. Она не верила, что Скотт всё это спланировал; он даже несоставлял плана своих романов при всей сложности некоторых из них. Говорил, чтоплан выхолащивает работу над книгой, отнимает радость, которую доставляет этаработа. Он утверждал, что писать книгу — всё равно что найти в траве яркуюнитку и идти по ней, чтобы узнать, куда она выведет. Иногда нитка обрывалась иоставляла ни с чем. Но в других случаях (если тебе улыбнулась удача, если тыпроявил смелость и выдержку) нить эта приводила к сокровищу. И сокровищем былине деньги, которые ты получал за книгу: сокровищем была сама книга. Роджеры Дэшмайлыэтого мира не верили его словам, и Джозефы Вудбоди думали, что написание книги— нечто более важное, более возвышенное, но Лизи прожила со Скоттом много лет иверила. Создание книги представляло собой охоту на була. А вот не говорил он ейдругого (хотя Лизи подозревала, что всегда об этом догадывалась): если нить необрывалась, то она обязательно заканчивалась у пруда. Того самого пруда, ккоторому мы приходим, чтобы утолить жажду, забросить сети, поплавать, а иногдаи утонуть.

Он это знал? В конце своей жизни он знал, что это конец?

Она выпрямилась ещё больше, пытаясь вспомнить, отговаривалли её Скотт ехать с ним в «Пратт», небольшой, но известный гуманитарныйколледж, где он в первый и последний раз читал отрывки из «Секретнойжемчужины». Он потерял сознание на приёме после своего выступления. Черездевяносто минут она уже сидела в самолёте, а один из приглашённых на приём(кардиохирург, которого притащила на выступление жена) оперировал Скотта,пытаясь спасти ему жизнь или хотя бы помочь продержаться до того момента, какего перевезут в более крупную больницу.

Он знал? Он намеренно пытался оставить меня дома, зная, чтогрядёт?

На все сто процентов Лизи в это не верила, но когда позвонилпрофессор Мид, разве она не поняла: Скотт знал, что-то надвигается. Если недлинный мальчик, то что? Не потому ли их финансовые дела были в стольбезупречном порядке, все необходимые бумаги были подготовлены и подписаны? Непотому ли он принял все необходимые меры для разрешения будущих проблем Аманды?

«Я думаю, будет правильно, если вы вылетите как можно скорееи дадите разрешение на хирургическое вмешательство», — сказал тогда профессорМид. Она так и поступила, позвонила в авиационную чартерную компанию, услугамикоторой они всегда пользовались, после того как поговорила с неизвестнымголосом в городской больнице Боулинг-Грин. Представилась женой Скотта Лэндона,Лизой, и разрешила доктору Джантзену провести торакотомию (слово она едвавыговорила) и «все сопутствующие процедуры». С авиакомпанией она говорила болееуверенно. Ей требовался самый быстрый самолёт. «Гольфстрим» быстрее«Лира»[114]. Отлично. Готовьте к полёту «Гольфстрим».

В соседней комнате, где стояли телевизор и музыкальныйцентр, Аманда по-прежнему смотрела чёрно-белый фильм «Последний киносеанс». ТамАнарен был домом, Джефф Бриджес и Тимоти Боттомс оставались молодыми, а старинаХэнк пел о храбром индейском вожде Ко-Лайге.

За окнами воздух начал краснеть, как это случалось, когдаприближался закат в некой таинственной стране, однажды открытой двумяиспуганными мальчишками из Пенсильвании.

Всё произошло так внезапно, миссис Лэндон. Мне бы хотелосьпредложить вам некоторые ответы, но у меня их нет. Может, они есть у доктораДжантзена.

Но доктор Джантзен не помог. Он сделал торакотомию, ноникаких ответов не дал.

«Я не знала, что это было, — думала Лизи, глядя, какпокрасневшее солнце спускается к западным холмам. — Я не знала, что такоеторакотомия, не знала, что происходит… да только, несмотря на всё, я спряталасьза пурпуром, спряталась».

Пилоты, пока самолёт находился в воздухе, договорились отом, чтобы к трапу подали лимузин. «Гольфстрим» приземлился в двенадцатом часу,а вскоре после полуночи она подъехала к небольшому зданию из шлакоблоков,которое местные называли больницей. День выдался жарким, и ночью температураупала ненамного. Когда водитель открыл дверцу, у неё возникло ощущение, она этохорошо помнила, что она может протянуть руки, крутануть ими и выжать воду прямоиз воздуха.

И ещё, естественно, лаяли собаки (судя по всему, все собакиБоулинг-Грин лаяли на луну) и… Господи, все эти разговоры насчёт deja vu,старик расхаживая по холлу, а две старушки лет восьмидесяти, никак не моложе,судя по всему, однояйцевые близнецы, сидели в комнате ожидания и смотрели прямоперед собой…

Прямо перед ней — двери двух лифтов, выкрашенных сине-серойкраской. И ещё на подставке табличка с надписью «НЕ РАБОТАЕТ». Лизи закрываетглаза и одной рукой слепо тянется к стене, потому что в это мгновение несомневается, что сейчас лишится чувств. И почему нет? У неё ощущение, что онасовершила путешествие не только в пространстве, но и во времени. И это неБоулинг-Грин 2004 года, а Нашвилл 1988-го. У её мужа и тогда возникла проблемас лёгкими. Проблема двадцать второго калибра. Безумец всадил в него пулю ивсадил бы ещё несколько, если бы Лизи не пустила в ход, и очень быстро, лопатус серебряным штыком.

Она ждёт, пока кто-нибудь спросит, всё ли с ней в порядке,может, даже поддержит её, поможет устоять на шатающихся под нейкаблуках-шпильках, но слышится только гудение старого пылесоса да откуда-тодоносится слабое позвякивание колокольчика, которое заставляет её подумать одругом колокольчике, звякающем совсем в другом месте. Колокольчик этот иногдазвякает за пурпурным занавесом, который она повесила с тем, чтобы отгородитьопределённые эпизоды своего прошлого.