и осел в горле, как пытаются расслабиться ректальные мышцы, сердце гулко отдаёт в голове. Один раз сделала что-то из ряда вон выходящее и тут же попала под лупу и прожекторы всеобщего внимания. Как же Палашов не хотел, чтобы лезли в личную жизнь Милы! «Ох, Ванька, явно ты не предполагал такого поворота, иначе пожалел бы и мать, и девчонку!»

На закрытом заседании присутствовали только ребята и их законные представители, но народу набралось на целый школьный класс. В роли учителя восседал председатель суда Сергей Николаевич Борисенко, который лично рассматривал это дело, отягощенное участием несовершеннолетних, интимным характером и убийством. Он смерил вошедшего зорким взглядом. Председатель напоминал следователю пузатый, подтянутый сверху и снизу малосольный огурчик. Бойкий, хлёсткий, обстоятельный, щёлкающий замечаниями и репликами, подобно кнуту. Палашов знал его с начала девяностых, когда тот был несколько стройнее, волосатее, моложе и был рядовым судьёй. На протяжении долгих лет они с почтением наблюдали за усилиями друг друга и прониклись обоюдной симпатией. Сергей Николаевич отличался тем, что ни один из его приговоров не был изменён после повторного рассмотрения в вышестоящей инстанции.

С ним сегодня работала молодая секретарь, в очках с прямоугольными линзами больше похожая на кандидата наук. Взглянув, кто вошёл, она сосредоточилась на бумагах.

Палашов сел на краю самой дальней скамьи, подперев коленями спинку предыдущего ряда. Рост позволял ему через головы людей разглядеть слева от председателя подсудимых на скамье с чуть позади стоящими двумя конвойными по правую и левую руки. Перед Глуховым, Певуновым и Рысевым за столом расположились их адвокаты. Напротив, у окна, стояла узкоплечая невысокая фигура в хорошо подогнанной синей форме. Палашов узнал в ней государственного обвинителя — прокурора Артёма Тихоновича Заправского. Наморщив высокий лоб под очень короткой стрижкой, устремив крупные, выразительные, даже какие-то трагичные глаза, умаляющиеся и прячущиеся за круглыми стёклами очков, прокурор уверенно что-то бубнил. Прислушавшись, Палашов уловил текст обвинительного заключения.

Тёмно-синяя рубашка Глухова и чёрные брюки смотрелись на нём парадно, волосы причесаны, сам он не опускал голову и не прятал глаза, как это часто делают заключённые. Лицо его заметно посветлело, синяки почти сошли. Денис Певунов походил на франта в отлично сидящем на нём чёрном костюме. Недоставало галстука-бабочки, чтобы он стал окончательно похож на члена хора мальчиков-зайчиков. На его физиономии время от времени проскальзывала неуместная улыбочка, которую Палашову хотелось поскорее смазать. «Пойми же ты уже наконец, что пацан умер! Хороший пацан! Яркий пацан!»

Лёха Рысев, одетый в синие джинсы и голубой джемпер, единственный тушевался из троих, что было несколько неожиданно.

Мила в этот миг обернулась в зал, заметила Палашова и уставилась на него полными паники почти круглыми глазами, безмолвно кричащими ему: «Немедленно забери меня отсюда, убереги от чаши сей, защити от публичного надругательства». И тело его отозвалось на посланный ею импульс мгновенно: правая нога дёрнулась, да так, что чувствительно ударилась о спинку впереди стоящей скамьи. Эта нога знала наперёд, что нужно поднять это могучее тело и бросить его на помощь загнанному беззащитному дорогому существу.

Женщина с предшествующего ряда обернулась, отреагировав на удар скамьи в спину, и Палашов узнал мать Рысева, ту самую, которая на своей кухне безразлично проследовала мимо незнакомца к чайнику с водой. Она выглядела значительно лучше: на волосах — укладка, и одета прилично. Более того, она явилась в суд, а, значит, не смогла остаться равнодушной к судьбе плоти от плоти своей.

— Извините, — машинально проговорил Евгений Фёдорович, подозревая, что она не помнит его и будучи озабоченным сейчас совсем другим. Но Мила успела отвернуться, и рядом с ней не было свободного места.

Палашов вернулся взглядом к Глухову. В лице того не было растерянности, но сквозила какая-то странная решимость. Его спокойный, ровный, несколько отрешённый взгляд напоминал волчий. Здоровый сильный самоуверенный волк, заключённый в клетку, — вот на кого походил этот подсудимый. Он не только не прятал глаз, но, регулярно скользя внимательным взглядом по присутствующим в зале, останавливался и надолго задерживался на Марье Антоновне. При этом выражение его лица чуть заметно менялось: волк смотрел бы так на человека, чью руку он тяпнул, когда эта рука протягивала ему кусок мяса. Жаль, Марья Антоновна сидела далеко впереди, и её лица не было видно следователю.

Волк есть волк, и об этом нельзя забывать. Это животное хищное, безжалостное не только к добыче, но и к самому себе. Маленький Женька думал, что волк — тот самый увалень из сказок и мультфильмов, забавный, глуповатый, вовсе не страшный. Но в десять лет родители повезли его в Московский зоопарк. Перед Женькой предстало жалкое зрелище: серое клокастое тощее существо размером меньше крупной собаки. Но было одно «но»: у этого жалкого, пленённого и выставленного на посмешище животного был умный, твёрдый, жёсткий и независимый взгляд. Оранжевые глаза встретились с глазами мальчика и поразили сердце. Ни тигры, ни львы, ни лисы не обладали подобными пронзающими внимательными потусторонними глазами, заставляющими всё внутри тебя леденеть. Разница между волком и собакой стала с этой минуты для Женьки очевидной: собаку можно любить и обожать, волка — только уважать. И даже если полюбить волка, он никогда не ответит тебе взаимностью.

Роясь в книжках, Женька узнал с каким почтением и страхом люди всегда относились к зверю. Волки поедают чертей по велению Бога, олицетворяют собой тёмную тучу, хранящую в себе живую воду дождя и даже поглощают огонь, правда только символический и в воображении людей. На деле же, как существа умные, волки боятся огня.

Есть некий закон, который повелевает волком. Славянам легче было представить себе этот закон в виде святого Георгия. Святой Георгий не позволяет волку брать лишнего. Прекрасный следопыт и непревзойдённый охотник, волк отлично работает в команде. Спастись от этих охотников могут только особи, наделённые особыми качествами — скоростью, силой, умом. Так происходит естественный отбор в природе, в системе которой волки — вершители эвтаназии. Волк достаточно умён, чтобы не брать животных у людей, не загонять сильное здоровое животное, но только если его стая не голодает. Волку дан иммунитет ко многим болезням, способность поглощать слабых, больных и лишних без заболевания и распространения заразы. Волк сродни хирургу, вырезающему опасные опухоли на теле природы.

Волк — одна из самых сложных добыч для человека, совершенно непригодная в пищу. Он подобен стихии, которой невозможно овладеть. Он подчиняется