Он ушёл в Средиземье, лишив нас света, потому что завидовал нашему искусству, ему были ненавистны Древа и все мы. Из-за Мелькора Валинор погрузился во мрак, и это страшная трагедия! Жизнь эльфов была крепко связана со светом творений Йаванны.

— Эльфы Средиземья многие века живут под звёздами в темноте, — прищурился Феанаро. — Насколько мне известно, однажды проснутся и другие дети Эру, и тоже будут жить в бесконечной ночи. Свет — лишь привычная роскошь, но не необходимость. В Эндорэ эльфы выживают, и мы выживем. И будем процветать.

Среди толпы эльфов раздались одобрительные возгласы, и Феанаро увидел, что рядом с ним снова появился Тулкас, а Эонвэ сложил ладони на уровне груди, закрыв глаза, готовый в любой момент применить чары.

— Древа необходимо оживить! — продолжала напирать Варда. — Ты, Куруфинвэ, воистину оказался пророком, сохранив свет Древ нетленным в Сильмарилях. И настал день, когда твоё великое творение послужит всему Валинору! Выпусти свет Сильмарилей на волю, пусть он вернёт жизнь Телпериону и Лаурелин, если это ещё возможно. Мы обязаны попробовать! Это великая жертва, Куруфинвэ, но принести её — твой священный долг.

Феанаро вздрогнул. Он вдруг встретился взглядом с братом, и увидел в глазах Нолофинвэ искреннее сочувствие.

«Разбить Сильмарили… — подумал Куруфинвэ, чувствуя нарастающую боль в груди. — Разбить…»

Он, словно сейчас, видел и чувствовал в ладонях жидкий свет, остывающий и кристаллизующийся в прекраснейший минерал, ощущал даримое Камнями тепло и вспоминал прекраснейшее сияние переливов цвета, струящееся из сердец трёх дивных творений.

— Это не просто алмазы, — прошептал Феанаро, вдруг охрипнув. — Сильмарили... они созданы не из света Древ, даже если и сродни ему, — чувствуя, как становится трудно дышать, мастер проницательно посмотрел на Владык: — Для малых, — через силу заговорил он, — как и для великих есть дела, сотворить кои они могут лишь единожды, и в этих делах живёт их дух. В Сильмарилях бьётся моё сердце, которое будет разбито вместе с Камнями. Уничтожив их, я уничтожу себя.

— Говори! — начал напирать Тулкас. — Да или нет?! И не смей отказывать Владыкам!

Манвэ угрожающе посмотрел на собрата.

— Не дави, дай эльфу время, — спокойным тоном произнёс король Арды.

Феанаро поднял глаза на ужасающие чёрные древа, их переплетённые в момент гибели ветви, осмотрелся вокруг, взглянул на лица эльфов… Он видел в глазах аманэльдар безусловную готовность принять его жертву, воспеть героическую смерть ради всеобщего счастья… А смогли бы они сами сделать так же? И будет ли в этом смысл? Ведь если Мелькор так легко и безнаказанно уничтожил Древа, что помешает ему сделать это снова? Может быть, если и приносить свою жизнь в жертву ради будущего эльфов, то стоит сделать это с большей пользой?

— Да или нет?!

«Тулкас… Ещё немного, и моя жизнь будет прервана совершенно бессмысленно…»

Феанаро ещё раз осмотрелся вокруг, взглянув в глаза Валар, Майяр, эльфов. Потом встретился взглядом с Манвэ.

— Нет.

***

Земля между Древами дрогнула. Совсем слабо. Струйка чёрного тумана поднялась над травой и начала стелиться, скручиваясь спиралью. Набирая скорость и силу, пресекая голоса шокированной отказом Феанаро толпы, дым расступился перед поднимающейся из недр тенью.

— Все назад! — спокойно, но властно приказал Манвэ. — Отойдите дальше от Древ!

Между мёртвыми стволами материлизовалась огромная серая фигура со светящимися белыми глазами, окружённая, словно истлевшей накидкой, дымом, возникающим в воздухе и втекающим в тело плакальщицы из свиты Вала Намо.

Воздух задрожал, загустел, вдыхать его стало тяжело. Низкий гул, сдавливающий грудь, усиливался, оглушая, из белых светящихся глаз Ниэнны потекли чёрные капли, все её тело покрылось трещинами, из них заструилась, смешиваясь, белая и алая жидкость. Когда капли падали на землю, твердь содрогалась, стонала и выла.

С мёртвых Древ начали опадать оставшиеся листья, огромные пласты коры обрушивались к корням, отваливались тонкие веточки, оставляя лишь мощные сучья, делая Древа похожими на торчащие из земли исполинские руки со сведёнными судорогой пальцами.

— Выглядит страшно, — вполголоса произнес Майя Эонвэ, обращаясь к сыновьям Финвэ, — зато теперь нечему падать на головы зевакам. И сами остовы Древ укреплены достаточно, чтобы не рухнуть. Видите, дыры от копья затянулись, и пустая сердцевина, где был сок, заполнена камнем. Теперь в Древа больше не вдохнуть жизнь, но корни ещё поют, значит, рубить их рано.

В толпе послышался многоголосый плач, Нолофинвэ надавил на глаза пальцами, собираясь с духом, чтобы после ухода Ниэнны произнести речь перед народом, а Феанаро вдруг, сам не зная почему, обернулся к дороге от горы Таникветиль.

Расталкивая толпу, остановившись перед Валар и преклонив колено, Туркафинвэ, белые волосы которого были в пятнах крови, встретился взглядом с Феанаро.

— Случилась трагедия, отец, — дрожащими губами, но громко, чтобы все слышали, произнес эльф, и толпа замолкла. — Король Финвэ… Мой дедушка… Убит.

Примечание к части Иллюстрация от Udovik https://vk.com/photo-91201884_457241072

Медное зеркало

«Король Финвэ… Мой дедушка… Убит. Крепость разрушена ураганом, отец. Сокровища похищены… Сильмарили тоже.

Отец убит… Дом разрушен… Сильмарили похищены… Похищены… Это конец…»

Конь Феанаро нёсся сквозь лес, склоненные ветви били в лицо, рвали волосы и одежду. Куруфинвэ мчал напрямик через буреломы, забыв, что удобнее ехать по дороге. Он нещадно бил лошадь, заставляя гнать вперёд.

Феанаро не помнил, как его сын, морща лоб с кровавой раной у основания волос, поднялся с колена и, пренебрежительно смотря на шокированного вестью Нолофинвэ, хмыкнул:

— После одной мерзкой лжи, сломавшей мою судьбу, я не всегда отличаю реальность и сон. Но, дядя, если ты и правда здесь, знай — ты мне не король, я никогда не признаю власть Второго Дома Нолдор, даже если это будет стоить мне жизни. И более вероятно, это будет стоить жизни тебе. Но не бойся. Там… Ничего нет. Ты просто исчезнешь. Навсегда. И это лучший из даров Эру. А теперь мне пора. Ещё увидимся.

Куруфинвэ не увидел даже сыновей, мимо которых пронесся, покидая подножье горы Таникветиль. Не услышал, как они звали его.

Феанаро не замечал, что, чем ближе становится Форменоссэ, тем сложнее пробираться сквозь лес: везде валялись выкорчеванные