Двадцать пятого ноября, после сложного путешествия из Витебска, фельдмаршал фон Манштейн прибыл в Новочеркасск. Здесь формировался штаб новой группы армий «Дон». Двадцать седьмого ноября Манштейн вступил в командование. Связавшись с фон Вейхсом, Паулюсом, Готом и фон Рихтгофеном, он оценил обстановку и пришел к нескольким выводам. Во-первых, в период с 19 по 24 ноября существовала возможность прорыва 6-й армии на запад, пока противник не укрепил свои позиции западнее и юго-западнее Сталинграда. Но теперь этот прорыв был уже невозможен, учитывая стратегическую ситуацию и сложившийся расклад сил. Во-вторых, двадцать две немецкие дивизии, понесшие серьезные потери, практически лишенные снабжения и запертые в разрушенном городе в зимних условиях, смогут всего несколько недель сопротивляться окружившим их шестидесяти хорошо вооруженным дивизиям противника, которые получали беспрерывное тыловое обеспечение и к тому же имели свободу маневра. В-третьих, операция по деблокаде окруженных в Сталинграде войск может и должна быть проведена, но она никоим образом не приведет к возврату потерянных позиций. Она должна иметь целью лишь создание и удержание коридора до города на юге для того, чтобы перебросить по нему продукты питания, боеприпасы и горючее в количестве, которого хватило бы 6-й армии для того, чтобы вновь обрести свободу маневра и проложить себе путь на юго-запад. Наконец, для того, чтобы прорвать кольцо советского окружения, пусть даже на узком участке и на весьма ограниченное время, потребуются силы, намного превосходящие те, которыми располагает поспешно сформированная группа армий «Дон»…[468]Обо всем этом фельдмаршал фон Манштейн проинформировал Гитлера в своем докладе от 28 ноября. Доклад заканчивался просьбой как можно скорее отдать соответствующие распоряжения и незамедлительно прислать подкрепления. Но к его огромному удивлению, ни одного нужного приказа не последовало, а подкрепления он получил очень нескоро…

А все потому, что неутешительная ситуация в Северной Африке вновь заставила ставку фюрера отодвинуть войну в России на второй план… Ведь уже 26 ноября 1942 года в Растенбурге все занимались подготовкой операции «Лила», имевшей целью захват французского флота в Тулоне, сдерживание американских войск, уже дошедших до Бизерты и Гафсы в Тунисе, а главное, поддержку Африканского корпуса в Ливии, потерявшего 80 процентов своего вооружения и продолжавшего отступление перед превосходившими его силами 8-й британской армии. Фельдмаршал Роммель лично прибыл в ставку Гитлера 28 ноября и попросил фюрера разрешить ему оставить позиции перед Эль-Агейла, которые, по его мнению, удержать невозможно. И закрепиться на более выгодных позициях перед Габесом в Тунисе[469]. Но Гитлер и слышать не желал об отступлении ни в Африке, ни в России, так как это было чревато «потерей престижа»[470]. И поэтому он приказал Роммелю любой ценой держаться на занятых рубежах и надавить на итальянцев, чтобы те увеличили объемы снабжения германо-итальянских войск морем, задействовав для этого свой военный флот. Но Роммель, стоя на своем, предложил Гитлеру лично отправиться в Африку, чтобы ознакомиться с ситуацией на месте, или послать туда кого-нибудь из своего окружения. Гитлер разозлился и обозвал всех генералов «трусами и пораженцами», но потом приказал Герингу предоставить Роммелю все необходимые средства для организации действенного сопротивления в Ливии. Рейхсмаршал ответил в типичной для него манере: «Мой фюрер, можете положиться на меня! Я займусь этим лично!» А поскольку требовалось нажать на итальянцев для того, чтобы те увеличили свой вклад в войну, он взялся доставить Роммеля в Италию на своем личном поезде…

Поездка с остановкой в Мюнхене, где к Роммелю присоединилась жена, продлилась два дня. Как и фельдмаршала, его жену поразили внешний вид и поведение «второго человека рейха». На нем был серый костюм с шелковыми лацканами, галстук с бриллиантовой заколкой, на мизинце сверкал перстень с огромным драгоценным камнем. «Вижу, он вас заинтересовал, – с улыбкой сказал Геринг пораженной чете. И добавил: – Это один из редчайших в мире камней». В пути он говорил в основном о живописи, о своих многочисленных домах и о своих бесчисленных сокровищах. «Меня называют меценатом Третьего рейха!» – гордо заявил он спутникам. А затем сказал, что Итало Бальбо прислал ему из Кирены статую Афродиты… Роммелю все-таки удалось перевести разговор на злободневную тему, и он объяснил Герингу, что единственное разумное решение – остановить противника на укрепленной линии вблизи Габеса, откуда затем можно было бы перейти в контрнаступление. Рейхсмаршал с этим согласился, пообещал утвердить этот план с помощью Муссолини, распорядился направить в Африканский корпус двадцать новых 88-миллиметровых зенитных пушек, по телефону вызвал Мильха в Рим и вручил Роммелю знак люфтваффе с бриллиантами…

Прибыв в Рим 30 ноября, немецкие маршалы, даже не поставив об этом в известность итальянские власти, остановились в отеле «Эксельсиор», и Геринг незамедлительно взялся за дело. «Он все свое время проводил в поисках картин и скульптур! – снова поражался Роммель. – Его интересовало только одно: сможет ли он наполнить ими свой специальный поезд. Геринг даже не пытался увидеться с кем-либо для обсуждения вопросов ведения войны, и меньше всего он был настроен помочь мне». Все так, но на самом деле «меценат Третьего рейха» все-таки нашел время посетить штаб немецкой армии, где фельдмаршал Кессельринг объяснил ему, что отвод войск к Габесу привел бы к тому, что авиация противника оказалась бы в состоянии долетать до основных портов Туниса, через которые осуществлялось снабжение сил стран Оси… Сразу после этого Геринг развернулся на сто восемьдесят градусов и, пообещав Муссолини вечером того же дня направить в Ливию три дополнительные немецкие дивизии, включая основные силы еще не полностью сформированной дивизии «Герман Геринг», принялся внушать дуче, что необходимо любой ценой удержать участок фронта близ Триполи…

То же самое он на следующий день повторил в ходе совещания с участием основных военачальников стран Оси. Роммель не верил своим ушам: ему пришлось выслушать на совещании многочисленные бредовые советы по поводу стратегии. Так, Геринг предлагал «отбросить противника к Орану, а затем двинуться на Марокко» или «заминировать подходы к Мессинскому проливу, так чтобы обеспечить беспрепятственное плавание грузовых судов». Геринг шокировал как итальянцев, так и соотечественников. По словам графа Чиано, военные специалисты посольства Германии были поражены количеством глупостей, высказанных рейхсмаршалом. Но за этими бреднями министр иностранных дел Италии четко уловил мотивацию немецких «коллег». Он записал в дневнике: «Главной задачей Геринга было создать неразбериху и показать, что виной всему наша неправильная организация перевозок, наши корабли, наши железные дороги и так далее. С этой целью он принялся донимать всех, включая адмирала Риккарди[471]». И разумеется, Муссолини, которому заявил: «Мы должны удвоить усилия, если не хотим потерпеть новые поражения в Африке». Это высказывание лаконично прокомментировал Чиано: «Мы и сами уже пришли к такому выводу и не нуждались в подобных разъяснениях…» Но если итальянцы терпели молча, Роммель после трех дней переговоров заявил: «Я тут не сделал ничего полезного, только злился. Лучше всего мне вернуться в Африканский корпус». И на следующий день улетел в Ливию, покинув как никогда громогласного рейхсмаршала…