Таким образом, полагаясь на необоснованные обещания командования люфтваффе, фюрер наотрез отказал Паулюсу, который попросил разрешить прорыв на юго-запад. Утром 24 ноября появилось его решение: 6-й армии окончательно закрепиться между Волгой и Доном; Сталинград объявляется «крепостью»; ее освободят извне; до успешного проведения операции по деблокаде люфтваффе должно взять на себя снабжение всем необходимым армии Паулюса. А пока Гитлер добрался до Растенбурга, где смог точнее оценить сложившуюся ситуацию. «В ставке на карте Генерального штаба я увидел Южный фронт от Воронежа до Сталинграда: на двухсоткилометровом отрезке многочисленные красные стрелы обозначали наступательное продвижение советских войск, которое лишь местами прерывалось голубыми кружками; это были последние очаги сопротивления остатков немецких дивизий и войск союзников. Сталинград уже очерчивало красное кольцо. Волнуясь, Гитлер приказал всем другим фронтам, а также частям на оккупированных территориях, срочно перебросить подразделения на юг, так как оперативных резервов совсем не было. […] Цейцлер, утомленное лицо которого покраснело от бессонницы, настаивал на том, что 6-я армия должна пробиваться на запад. Он представил Гитлеру подробную информацию о мизерных продовольственных нормах и нехватке горючего. […] Гитлер оставался невозмутимым, словно хотел показать, что опасения Цейцлера – это всего лишь паническая реакция. Он решительно сказал: «Я отдал приказ о контрударе с юга, который деблокирует Сталинград. Так что положение вскоре будет восстановлено. Подобные ситуации уже бывали, и в конечном итоге мы брали их в руки». […] Цейцлер стал возражать, и Гитлер позволил ему высказаться. Силы, выделенные для контрудара, слишком малы, сказал Цейцлер. Вот если бы им действительно удалось соединиться с прорвавшейся на запад 6-й армией, они смогли бы закрепиться южнее на новых рубежах. Гитлер приводил контраргументы, но Цейцлер стоял на своем. Наконец, когда спор длился уже больше получаса, Гитлер нетерпеливо сказал: “Сталинград должен быть удержан. Должен – это ключевая позиция. Перерезав здесь переправы русских через Волгу, мы создадим для них огромнейшие трудности. Как по-другому они смогут доставлять свое зерно из южных районов России на север?” Этот аргумент прозвучал не очень убедительно. Мне даже показалось, что Сталинград стал для него неким символом. После этих слов дискуссия закончилась. На следующий день обстановка значительно ухудшилась. Цейцлер еще более настойчиво уговаривал Гитлера. Атмосфера в зале совещаний была тяжелой, даже Гитлер выглядел вымотанным и угнетенным. Он снова затребовал расчеты об объеме ежедневных поставок для обеспечения боеспособности группировки численностью 200 000 солдат. Еще через сутки судьба окруженных армий окончательно решилась. В зале совещаний появился Геринг, деловитый и улыбающийся, как опереточный тенор, исполняющий роль победоносного рейхсмаршала. […] Гитлер спросил у него: “Как обстоит дело со снабжением Сталинграда по воздуху?” Геринг встал навытяжку и торжественно произнес: “Мой фюрер, я лично гарантирую снабжение Сталинграда по воздуху. Можете положиться на меня”».

Это до странности походило на отработанный сценарий, о чем мы говорили выше, а всю сцену довольно подробно описал адъютант Гитлера Герхард Энгель. Он вспоминал: «Геринг обязался снабжать армию и заявил, что по воздуху можно перебрасывать в среднем 500 тонн ежедневно. Для этого будут привлечены все самолеты, включая даже машины гражданской авиации. Цейцлер усомнился в этом, полагая, что 500 тонн может не хватить и что следует учитывать метеоусловия и потери. Но рейхсмаршал с гневом ответил, что самолеты будут летать независимо от погоды. Демянский “воздушный мост” и другие операции показали, что это вполне возможно…»[463]Но Цейцлер продолжал сомневаться: «Каждый день по 500 тонн воздушным путем?» – «Я могу это сделать», – ответил Геринг. «Это ложь!» – вскричал Цейцлер. Побагровев, Геринг уже хотел было наброситься с кулаками на начальника штаба Верховного командования сухопутных войск. Энгель, пораженный этой сценой и удивленный уверенностью Геринга, отметил: «Нас ввел в заблуждение его оптимизм, который не разделяли остальные офицеры люфтваффе».

Так и было. Генерал фон Рихтгофен уже высказал мнение, что в зимних условиях снабжение по воздуху целой армии невозможно. А ОКВ (явно основываясь на сведениях, представленных самими люфтваффе) подсчитало, что для удержания Сталинграда требуется ежедневно доставлять в «котел» по 700 тонн[464] продовольствия, боеприпасов и горючего с помощью 500 транспортных самолетов. Но в составе 4-го воздушного флота имелось всего 298 таких машин, да и не все из них были готовы к вылету. К тому же они базировались на аэродромах в Морозовске и в Тацинской, находившихся соответственно в 180 и 220 километрах от Сталинграда. Фактически после провала операции «Меркурий» на Крите и зимних потерь в России люфтваффе располагало всего 730 транспортными самолетами, большая часть которых в это время занималась снабжением немецко-итальянской армии Роммеля в Ливии и срочной переброской войск в Тунис…

Но когда у фюрера появлялась навязчивая идея, никакие подробности его уже не интересовали. «Гитлер, обычно дотошный в отношении цифр, даже не спросил в тот день, как и откуда будут высвобождены необходимые самолеты, – написал Шпеер. – Слова Геринга, казалось, оживили его, и он, вновь обретя уверенность в себе, решительно произнес: “Итак, Сталинград должен быть удержан! Нет смысла продолжать рассуждать о прорыве 6-й армии, при котором она лишилась бы всей своей тяжелой техники и потеряла бы боеспособность. 6-я армия остается в Сталинграде!”». А майор Энгель записал в дневнике: «Фюрер очень обрадовался вмешательству рейхсмаршала и заявил, что тот сумеет выполнить задачу, как в добрые старые времена. Он не робеет, как многие армейские господа».

У Геринга также не было их опыта, но вопрос стоял иначе[465]. Советские войска полностью сжали тиски вокруг Сталинграда, сделав крайне проблематичным всякий выход из «котла» находившихся в нем дивизий вермахта, а их дальнейшее сопротивление бессмысленным. Командир 8-го авиационного корпуса генерал Фибих, назначенный ответственным за снабжение окруженных войск, задействовал в операции не только 320 транспортных самолетов Ю-52 и Ю-56 с аэродрома в Тацинской, но и две эскадры самолетов Хе-111, базировавшиеся в Морозовске.

Однако лишь треть этих самолетов оказались боеспособными, снег на аэродромах и холод весьма затрудняли взлет, а туман и облачность над «Питомником»[466]часто не давали возможность приземлиться. Так что в журнале боевых действий ОКВ не случайно 27 ноября появилась такая запись: «Только 27 Ю-52 смогли вчера приземлиться в районе Сталинграда». А 28 ноября такая: «Вчера только 30 “юнкерсов”». А 1 декабря такая: «Вчера 30 Ю-52 и 35 Хе-111». А 2 декабря следующая: «1 декабря только 15 Ю-52 и 25 Хе-111». Самолет Ю-52 поднимал в воздух 2 тонны груза, а бомбардировщик Хе-111 – всего 1,5 тонны, поэтому за период с 27 ноября по 1 декабря в Сталинград было доставлено соответственно 54, 60, 112 и 67,5 тонны грузов[467]. А мы помним, что ОКВ считало, что для удержания города необходимо доставлять 6-й армии ежедневно по 700 тонн груза. Сам же Паулюс определил необходимый ежедневный минимум в 600 тонн. Таким образом, объемы снабжения были весьма далеки от расчетных цифр, и вскоре стало очевидно, что рейхсмаршал вновь оказался несостоятельным…