– Поймаешь ещё, – нетерпеливо отмахнулся Яр. – Топай в деревню, там…

Снова вой, на сей раз ближе. Вроде и похоже на вчерашнее, а вроде и нет… Какая, к лешему, разница! Что бы оно ни было, живых жалеть не станет. Туман затягивал прореху, становился гуще; к запаху сырости примешивалось теперь что-то ещё, затхлое, сладковатое.

– Та-а-ам! – протяжно простонал Дранок, тыча пальцем куда-то в серую мглу.

Яр заткнул ему рот чарами немоты, но эхо уже унесло высокий дребезжащий голос. Что бы ни пряталось во мгле, оно наверняка услышало – а значит, получило право напасть. Отпускать белобрысого одного теперь нельзя. Нелепо всхлипнув, Дранок попятился куда-то в наползающий туман. Яр схватил его за плечо, без церемоний задвинул себе за спину.

– Всё уже, поздно драпать… Стой теперь тут, не мешай мне!

Запомнит всё. Как пить дать, запомнит, а потом и Власу расскажет… Вой сменил тональность, превратился в нежный девичий голос. Стройный силуэт легко, словно в танце, скользил сквозь туман. В льющейся из ниоткуда монотонной песне не было слов.

– Спляшем, волхв, – едва слышно шепнул бесплотный голос. Яр торопливо оглянулся: не слышал ли Дранок? – Не обману – утешу твоё сердце…

Из мглы выступила Зорица, босая, с лукавой улыбкой на губах, с венком из летних цветов поверх распущенных золотых волос. Яр вскинул было руку – и тут же опустил. Жечь? Её?..

Мимо свистнул нож. Дранок раздосадованно охнул: клинок скользнул сквозь девичью грудь, не причинив красавице вреда. Вышитая цветными нитками рубашка осталась белоснежной. Она – ложь, и румяное личико – ложь, а на деле есть только чёрный дым, бестелесный и вездесущий, как в полузабытых снах. Яр не знал против тени иного средства, кроме волшебного пламени. Дранок неумело разжигал в ладонях огонь – обыкновенный, ничуть не страшивший лже-Зорицу.

– Вели ему, пусть уйдёт… На что он тебе?..

На что, на что – защищать, как Драгану клялся! Яр взмахнул рукой, отделяя себя и Дранка от нежити ярко-рыжей огненной чертой. Влажная мёртвая трава занималась неохотно; тень едва взглянула на тающее во мгле пламя. Что оно ей? А зажечь волшебное значит себя выдать…

– Гляди, Яр! – тявкнул вдруг Дранок.

Там, куда он показывал, медленно разгоралось серое сумеречное зарево. Оно разливалось над рекой вдоль течения, выплёскивалось на низкие берега. Яр без раздумий толкнул Дранка к воде.

– В реку! – рявкнул он, отмахиваясь от тени огненными сполохами. Дранок не сдвинулся с места; то ли не понял, то ли не поверил собственным ушам. Яр ухватил его за ворот и силком потянул за собой в безмятежную чёрную воду. – Ныряй и не высовывайся!

Хорошо, что Ивна глубокая. Уже в паре шагов от прибрежных заводей – бегущая вода, надёжная преграда для нежити… Дранок вяло вырывался – может, думал, что его топят. Яр глубоко вдохнул, прежде чем нырнуть. Ледяная вода жгла ему кожу; львиная доля сил уходила на соколёнка, который не сумел бы не замёрзнуть без его помощи. Ещё мгновение – и река вспыхнула тусклым жемчужным светом. Задрав голову, Яр вгляделся в расплывчатые линии чар, протянувшиеся над водой. Мертвенно-синие, словно бы припорошенные мелким искристым пеплом. Яр знал такие. В амулете на его груди дремала та же сила, равно чуждая живым и неживым.

Когда он за шиворот вытянул Дранка из-под воды, ни сияния, ни тени уже не было. Может, нежить и удрала, сообразив, что осталась с носом, но отчего-то верилось, что её постигла та же участь, что и давешнюю русалку. Соколёнок неуклюже барахтался в воде, отплёвывался и жалобно ругался. Яр вытолкал увальня на берег, с силой прижал пальцы к его вискам. Подхватит ещё какое-нибудь воспаление – поди вылечи без волшбы и без пристойной медицины…

– То-о-о что-о-о бы-ы-ыло-о-о? – стучая зубами, выговорил Дранок. Он бешено вращал глазами, словно не знал, на чём задержать взгляд.

– Тень, что, – ворчливо ответил Яр, ёжась от стекающей по коже холодной воды. Ему едва ли не впервые за долгие годы довелось мёрзнуть. – Топай давай. Сам видел, что тут творится…

Он получил свободу, лишь доведя Дранка до дома воронцовского старосты и устроив беднягу у медленно остывающего печного бока. Хозяйка выглянула на шум, захлопотала вокруг дорогого гостя; Яр мягко увильнул от чужой заботы. У него оставалось ещё дело, которое следовало держать от сокола в тайне. Возвращаться на берег не хотелось, но и не проверить догадку он не мог. На сей раз медленно шёл по мелководью, пристально оглядывая округу. Голые ветки старых ив цеплялись за плечи. Яр прежде думал, что прибрежные деревья обнажены из-за осенней поры, а теперь понимал, что они давно мертвы. Как рогоз, в котором пряталась русалка. Как всё тронутое гибельными чарами.

Тайник он углядел почти случайно. Слабое синеватое свечение, невидимое без должного умения, сочилось сквозь прелую траву из неглубокой норы меж ивовых корней. Небольшой кусок кварца, искусно оплетённый чарами, пульсировал медленно и равномерно, постепенно заново наливаясь силой. Он здесь уже очень давно – может, ещё со времён до великой войны… Простенькое, тщательно выверенное заклятие, срабатывающее, как по часам, в ночную пору, когда нежить входит в силу. Хитрый механизм для накопления силы, завязанный на свойства кварца и природу чар. Эту штуку, без сомнения, поставил здесь кто-то из Семариных ведьмаков, чтобы проредить поголовье нежити… И ведь справляется – правда, норовит и живое прихватить вдобавок.

Яр замер в нерешительности, не зная, что теперь делать. Чары, безусловно, опасные. Сколько тут народу перемерло, пока место не прослыло гиблым, подумать страшно. Но ведь и от неживых эта поделка защищает… Хотя