Лиски были крупной узловой станцией, но путь к ней преграждала река. Генерал Келлер, приняв командование сводным ударным «отрядом», попытался перенести острие главного удара восточнее, по левому берегу Днепра, избегая лобового штурма Лисок. И вновь — красные укрепились вдоль правого берега речки Икорец, опираясь на многочисленные тамошние деревни, зарылись в землю по всем правилам фортификационной науки, и пытаться взять их лобовым ударом означало положить здесь все лучшие части Добровольческой армии.

— Плохо дело, Федь.

— Да сам вижу.

Петя Ниткин и Федор Солонов сидели на ступенях трактира в заречной части селения Икорец; напротив них, за одноименной речкой, засели красные. Коннице генерала Келлера удалось ворваться на восточные окраины села, занять полустанок Песковатка, но на большее их уже не хватило. Потрепанные эскадроны оттягивались в тыл, уступая место пехоте, но Две Мишени только присвистнул, глядя в бинокль на фортификации красных.

Правый берег Икорца выше левого, там тянутся холмы, а само село, что ближе к реке и ниже — превращено в настоящую крепость: тянутся линии траншей, насыпаны брустверы, на колокольне Богоявленской церкви — наверняка! — наблюдательный пост. Мосты взорваны, кроме одного, железнодорожного. Долина заболочена, и сама речка, хоть и неширокая, являла собой изрядную преграду.

И само село кишело красными. Они даже особенно не скрывались — мол, давайте, золотопогонники, атакуйте. Посмотрим, как у вас это получится.

Подошёл Две Мишени, спокойный и молчаливый. Кивнул, сел рядом. Понимающе взглянул на друзей:

— Плохо дело, да?

— Вот и я то же самое сказал, Константин Сергеевич, — вздохнул Петя. — С налёта не взять.

— И не с налёта тоже, — буркнул Федя. Они ходил в разведку на север, но на два десятка вёрст вдоль Икорца так и тянулись позиции красных. — Откуда у них столько войск-то здесь?

— А чего ж им не быть? — пожал плечами полковник. — Это там были и Колчак на востоке, и Юденич на северо-западе, и ещё Бог весть кто. А тут вся старая армия цела. И офицерство кадровое не выбито, как там, и в немалом числе пошло на службу к большевикам. А ещё многие рассеялись по имениям, по квартирам, по родне — и сидят себе, выжидают, чья возьмёт.

— Но почему же так, Константин Сергеевич?! — с мукой вырвалось у Фёдора. — Мы же читали… там и впрямь в войне многие погибли, кому ни попадя погоны прапорщиков вешали. Но тут-то, у нас? Гвардия дралась, и кто уцелел — здесь; а остальные-то?

— Обиженных много, Федя, — вздохнул Две Мишени. — Вот как капитан — бывший — Нифонтов. Тоже ведь у красных служит.

Господа прапорщики дружно разинули рты.

— Откуда ж известно такое, Константин Сергеевич?

— Слухами земля полнится, Петя, как есть полнится… но не в Нифонтове дело. Видать, сходства-то меж потоками куда больше, чем нам казалось. Я-то, грешным делом, тамошних книжек почитав, надеялся, что у нас так не случится, или, если случится, так офицеры, все, как один… — он отвернулся, махнул рукой. — Ошибался. Погоны золотые носили, пили за Государя, а верности-то настоящей не оказалось. Как и там. Потому что те же, что там, и у нас смуту затеяли. Гучков, Милюков… вся эта шайка-лейка «временных». Теперь-то о них никто не вспоминает, но дело своё чёрное они сделали.

Помолчали.

— Но вы, друзья мои, всё правильно определили — плохо дело наше. С теми силами, что есть, красных не опрокинуть. Пока на одного нашего их трое было, даже четверо — мы вперёд шли. А теперь, когда семь-восемь уже, а то и больше — нет, не сможем. Разрывы во фронте они ликвидировали грамотно. Оттянули назад всё, что могли, назад, восстановили сплошную линию. Знали, когда драться надо, а когда и отступать. Знали, что мы в них упрёмся и начнётся окопное сидение. Как у тех под Верденом и не только. А мы их не пересидим.

— Значит, надо атаковать и прорываться!

— Надо, Федя. Вот только как? Дайте мне их танковый корпус, и я до Москвы за три дня дойду. А тут? Разве что на испуг брать…

— На испуг?

— Есть тут одна мысль… — загадочно улыбнулся Две Мишени. И тотчас поднялся, ушёл. Напоминать о «строжайшей секретности» не стал — и без того понятно, что Федя с Петей и не пикнут, что у господина полковника «мысль одна» появилась.

Ночью они переходили реку. Они — команда «стрелков-отличников», вернее, те, кто от неё остался.

В самом начале, ещё в Гатчино, погиб Юрка Вяземский.

Полег невдалеке от Юзовки Варлам Сокольский.

Умер от ран в ростовском госпитале Пашка Бушен.

Лежал в тифозном бреду Лихой, он же Дима Зубрицкий.

Остались Миша Полднев, Севка — только не Воротников, а Богоявленский, да Степан Метельский. Ну, и он, Слон, Федор Солонов — четвёртый.

Мало.

Поэтому отправились с ними и Левка Бобровский, и, конечно же, тот «другой Севка», Воротников, и Женька Маслов, худой, цепкий и ловкий. Все — тяжело нагруженные.

Майская ночь ещё холодна, и ещё холоднее река Икорец, но вчерашние кадеты не жаловались. Молча, бесшумно, без всплесков скрывались под водой. Тяжёлых винтовок с собой не брали. У каждого в плотном коробе с тщательно промасленными краями крышки — по бельгийскому тяжёлому «браунингу». За месяцы войны каждый из александровцев собрал по целому арсеналу — истинному воину всегда мало того оружия, которым он уже владеет.

Правый берег Игорца, как и левый, был изрядно заболочен, заливные луга — истоптаны скотом, и окопы красные устроили выше, но устроили как следует, не пожалев ни колючей проволоки, ни кольев, ни пота своих солдат.

И секреты они выставили, всё по правилам.

Вот только не учли, что полковник (погоны генерал-майора Две Мишени так и не надевал) Аристов дрался с последними работорговцами Туркестана, с дикими афганскими кочевниками, с маньчжурскими хунхузами и с японскими самураями — дрался с ними со всеми и выжил.

Реку переплывали под водой, дыша дедовскими методом — через трубки. Свети луна и будь внимательны дозорные, они, быть может, заметили бы подозрительную рябь на спокойной воде.

Но луну скрыли плотные серые тучи, словно сам Господь развернул на все небеса солдатскую шинель. А часовые, хоть и не дремали, но слабую дрожь на поверхности тёмной воды не углядели.

…Приречный ивняк красные частично порубили, но свести его по всей линии обороны, конечно же, не могли. Две Мишени и его команда выбрались на берег, холод был адский, мокрое обмундирование липло к телу, но они проделывали это множество раз, в лагерях под Гатчино, переходя вброд и переплывая под водой бесчисленные тамошние озёра и речки.

Осветительных ракет у красных то ли не нашлось, то ли не сочли нужым их запускать.