для поэтапной национализации. Но немедленной угрозы пока не предвиделось: слишком велика была взаимная зависимость компании и саудовского правительства.

Быстрый рост добычи нефти перекрывал падение цен, и к концу 1960-х гг. саудовские доходы поднялись с 4 до 8 млрд долларов в год.

Задача состояла в том, чтобы не вступать в конфронтацию с саудовским правительством. Нужно было попытаться убедить короля Фейсала, что АРАМКО — это одно дело, а американское правительство, поддерживающее Израиль, — другое.

Совладельцы АРАМКО начали занимать по палестинскому вопросу более близкую к арабам позицию. Возможно, что это была маска. Но постоянное повторение означало, что маска прирастала к лицу, в то время как произральский уклон в ближневосточной политике США становился арабам все яснее.

Аналитики АРАМКО отмечали, что король Фейсал был стойким антикоммунистом, что отличало его от других арабских лидеров: «Саудовская Аравия — единственный член Лиги арабских государств, у которого нет дипломатических отношений с какой-либо страной коммунистического блока. Король Фейсал выступает даже против торговли с коммунистическими странами, — говорилось на одном из брифингов АРАМКО. — Почему же США ставят его в такое трудное положение, поддерживая Израиль?» АРАМКО рекомендовала американскому руководству занять «нейтральную позицию в арабо-израильском конфликте и проводить проамериканскую, а не произраильскую политику на Ближнем и Среднем Востоке. Это дало бы возможность Фейсалу защищать дружественную США позицию, объясняя ее тем, что она дала эффект, подвигнув США на отказ от слепой, безоговорочной поддержки Израиля… Таким образом Саудовская Аравия могла бы укреплять свои экономические, военные, политические связи с Соединенными Штатами»[268]. Этот вывод повлияет на поведение руководителей нефтяных корпораций накануне, во время и после арабо-израильской войны 1973 г. А пока…

Медленное и «вежливое» давление на компанию продолжалось.

«Возглавив министерство, — признается Ямани, — я предполагал, что добьюсь выкупа в течение десяти лет. Но тогда я был очень молод и, возможно, торопился чуть больше, чем следовало. С возрастом я стал более терпеливым и расположенным к ожиданию. Тем не менее мы постоянно готовили почву для осуществления этого плана исходя из известной концепции, которая на языке права называется „изменившимися обстоятельствами“. Время от времени мы заговаривали об этом с менеджерами АРАМКО, и они относились к нашим идеям с пониманием. Мы готовили условия для выкупа акций компаний по меньшей мере четыре года, и лишь затем я начал открыто к этому призывать»[269].

Но первый шаг — подготовка собственных кадров нефтяников — был сделан почти сразу: в 1963 г. в Дахране был открыт Университет нефти и полезных ископаемых. Он стал готовить собственных геологов, инженеров, менеджеров, исследователей. К середине 1960-х гг. университет в Дахране развернул свою деятельность в полную силу.

Это было первое учебное заведение такого рода в нефтедобывающих странах Ближнего Востока. До сих пор оно остается самым большим в регионе. Учебная программа была разработана группой профессоров из Массачусетского технологического института, Принстонского университета и Американского университета в Бейруте. Преподавание велось исключительно на английском языке. В год открытия университета было принято 100 студентов. В наши дни здесь обучается несколько тысяч человек. При университете существует свой крупный научно-исследовательский центр.

Почти одновременно была создана саудовская нефтяная компания ПЕТРОМИН. Год за годом ее персонал приобретал опыт маркетинга, организации производства, необходимые правовые знания.

Наконец, в 1968 г. Фейсал решил приоткрыть свои карты, чтобы совладельцы АРАМКО поняли бесперспективность полного игнорирования законных национальных интересов Саудовской Аравии. По заданию короля Ямани выступил в Американском университете Бейрута с лекцией, которую позднее расценили как поворотный пункт в отношениях Саудовской Аравии с четырьмя совладельцами АРАМКО и как важнейшую веху в деловых отношениях между «семью сестрами» и всеми нефтедобывающими странами. Министр говорил о намерении добиться «участия» в капитале компании. По его словам, следовало различать национализацию и участие в капитале. По образному выражению Ямани, союз стран-экспортеров с нефтяными компаниями должен был стать «нерасторжимым, как католический брак». Министр выразил уверенность, что ничто не свяжет нефтяные компании со странами-экспортерами так прочно, как участие последних в активах компаний. Хотя, допустил Ямани, сами нефтяные компании могут смотреть на это несколько иначе.

Они действительно смотрели на это дело по-другому.

Для них было ясно, что король Фейсал поставил задачу добиться установления саудовского контроля над нефтяными ресурсами страны. Реакция нефтяных компаний на речь Ямани в Бейруте была гневной и враждебной. Речь шла не только об огромных деньгах. Саудовцы посягали на их статус владельцев и бесконтрольных распорядителей фантастических природных богатств. Участие означало не только шаг к национализации. АРАМКО должна была бы допустить саудовцев к своей совершенно секретной информации и к принятию решений. А этого ей ох как не хотелось.

Боб Бругэм, тогдашний президент АРАМКО, понимал, что Саудовская Аравия собирается в будущем прибрать к рукам все 100 %. Он сказал Ямани, что реализация подобных планов нанесет ущерб Соединенным Штатам:

«Если вы заберете у американцев все, они утратят интерес к Саудовской Аравии».

«Мы не забираем все, — ответил Ямани. — Взамен мы предоставляем вам надежный источник снабжения».

«Этого недостаточно», — парировал Бругэм.

«Вполне достаточно», — настаивал Ямани[270].

Руководители АРАМКО понимали, что Ахмед Заки Ямани говорит только то, что соответствует мнению Фейсала, а король всегда взвешивал свои слова. Не лучше ли было вступить с саудовцами в переговоры и как можно скорее заключить мир. Однако совладельцы компании полностью исключали этот вариант. По-видимому, ни в Нью-Йорке, ни в Сан-Франциско не понимали, насколько быстро меняется обстановка. Послание

Фейсала было простым: либо вы отдадите сами, на основании джентльменской договоренности, либо мы и так возьмем или же будем вынуждены взять. Оглядитесь вокруг себя.

Руководителям компании было трудно даже представить себе, что они должны оторваться от мощного фонтана жидкого золота, каким для них была концессия в Саудовской Аравии. Может быть, к самоуспокоению располагала сама атмосфера американского городка нефтяников в Дахране.

Здесь американцы жили, как в пригороде Хьюстона. Дома под красными крышами сияли белизной на фоне свежих зеленых газонов, обрамленных шпалерами олеандров и бугенвиллей. Около домов по вечерам дымились жаровни для барбекю, а поля для игры в бейсбол, теннисные корты и бассейны для плавания заполняли любители спорта. Желтые школьные автобусы неспешно развозили детей и дисциплинированно останавливались перед красными сигналами светофоров. За рулем автомашин внутри городка можно было увидеть женщин. Конечно, здесь не было церковных колоколен или баров со спиртными напитками. Но мессу все равно служили в частных домах, а за закрытыми дверями гнали «садыки» («друга») — самогон или делали вино из виноградного сока. Около скважины № 7 американцы устроились, как у себя дома.

Возможно, что, когда руководители корпораций — совладельцев АРАМКО прилетали сюда, эта безмятежная атмосфера