– Я все равно мог бы подбросить тебе, если хочешь попробовать.

– Крис, это ты хочешь попробовать – не я. Это же твои заморочки.

– Слушай, повозись еще немного, а? Может, найдешь другой способ взломать?

– Ладно, повожусь. Только не питай особых надежд.

– Постараюсь сдержать грядущее разочарование.

– Вот это правильно. А у меня ведь есть для тебя и хорошие новости. Ну, то есть в определенном смысле хорошие.

– Звучит интригующе, – пошутил я.

– Ты просил меня глянуть на канал с данными Клементе Сальсидо с последней игры и сравнить с каналом Дуэйна Чэпмена. Я глянул.

– И?

– Тебе краткий ответ или подлиннее?

– Начни с краткого.

– Есть некоторое сходство.

– Так. Теперь подлиннее.

– Есть такой же скачок мозговой активности, какой мы видели у Чэпмена. Может, не столь резкий и интенсивный, но он был и привел к приступу.

– И никто раньше этого не заметил?

– Об этом тебе надо спросить у врачей, которые его наблюдали. Но даже если они и заметили, то, скорее всего, не придали этому значения как чему-то из ряда вон выходящему. Или кто-нибудь сказал типа: «Ага, так вот как это выглядит, когда приступ вот-вот случится», а потом и думать забыл. Я-то ведь тоже заметил сходство только потому, что ты меня попросил.

– Я не говорил тебе, что именно искать.

– Не говорил. Но ты просил поискать что-нибудь необычное, вот я и смотрел очень внимательно. Сомневаюсь, что кто-то еще изучал данные Сальсидо с таким же рвением.

– Думаю, мне стоит поговорить с Сальсидо.

– На твоем месте я бы тоже так поступил, – согласился Тони.

– Ладно, продолжай взламывать хранилище.

– Ага, – пообещал Тони. – Ты когда домой вернешься?

– Сегодня, наверное. А что?

– Хотим провести собрание насчет Пончика. Близнецы наотрез отказываются его отдавать.

В ответ я только захихикал.

– Что сделала Амели Паркер? – переспросила мама.

Мы были в моей комнате, и мама меня стригла. Хотя почти все мои ощущения были переключены на трил, я все же чувствовал, как ее руки движутся над моими волосами, как берут прядки одну за другой, чтобы пройтись по ним триммером. Мама всегда считала, что короткая стрижка – это более практичный выбор, а я не возражал. Некоторых хаденов не слишком волновала их внешность, ведь их тела обычно оставались на одном месте, но я не видел причины, почему я не могу выглядеть достойно во всех своих ипостасях.

К тому же мне нравилось, когда мама меня подстригала. Она, конечно, могла попросить кого-то другого. Кроме того что в доме постоянно дежурил кто-то из двух опекунов, нанятых моими родителями для ухода за моим телом, так у мамы и папы еще было по своему личному парикмахеру, которые приходили по первому требованию. Любой из них мог привести меня в нормальный вид без всяких проблем. Но именно это мама предпочитала делать сама.

Хадены иногда страдают от нехватки человеческого прикосновения. Когда твое тело неподвижно и ты используешь трил, чтобы передвигаться по миру, люди часто забывают, что ты сам по-прежнему находишься в своей настоящей оболочке и продолжаешь испытывать те же чувства, что и любой другой человек. Тела хаденов реагируют на прикосновение. И это прикосновение необходимо хаденам, как и всем остальным.

Подстригая мне волосы, мама таким образом продолжала сохранять связь со мной – в буквальном и в переносном смысле. Были, конечно, и другие способы. Но этот оставался особенно ценным, потому что такой простой и обыденной процедурой все мамы на земле выражают любовь к своим детям.

Ну и отцы тоже, разумеется, – давайте не будем сексистами.

Кстати говоря, папа тоже однажды попытался подстричь мне волосы. Кончилось все довольно плачевно.

– Предложила мне работу, – ответил я. – Быть рекламным лицом «МобилОн», или, иначе говоря, продавать свое знаменитое имя. За хорошее жалованье и процент. Обещала, что я стану миллиардером совершенно самостоятельно.

Папа, сидевший тут же на диване, презрительно фыркнул.

– Она амбициозна, этого не отнимешь, – сказал он.

– А ты, значит, не думаешь, что этот бизнес начнет приносить сотни миллиардов долларов прямо со старта? – спросил я с нарочитой серьезностью.

– Я думаю, что она не рассказала тебе о конкурентах, – заметил папа. – Несколько крупнейших производителей трилов уже предлагают услугу подписки. И в отличие от «МобилОн», у них уже есть инфраструктура на местах, чтобы клиенты могли получать трилы незамедлительно. Амели потребуется как минимум полтора года для того, чтобы вывести свои объемы на тот уровень, на который она рассчитывает.

– Она уже заключает контракты на субподряд с мелкими компаниями, которые выпускают трилы по спецзаказам, – сообщил я. – Я вчера был в «Ван Димен», и там один из сотрудников проболтался, что они подписали с ней контракт.

– А, это те, что секс-трилы штампуют? – воскликнул папа.

– Маркус! – урезонила его мама.

– Я же не говорю, что секс-трилы – это плохо, – сказал папа. – Но они точно не обеспечат запросов Амели ни в краткосрочной перспективе, ни позже, когда трилами наконец начнут пользоваться нехадены.

– Поэтому мы и сказали, что ей нужно попытаться стать партнером одного из крупных производителей трилов, когда она пришла к нам за финансированием, – добавила мама.

– А она ответила, что не хочет, – кивнул папа. – По ее мнению, крупные фирмы скоро начнут терять свои позиции, и тогда она сможет получать от них более выгодные предложения, чтобы дополнить рынок моделями собственного производства.

– Это чересчур оптимистично, – откликнулась мама, орудуя триммером; я чувствовал его жужжание.

– Мама правильно говорит, – заметил папа.

– Почему оптимистично? – спросил я.

– Потому что все значимое укрупнение в отрасли уже произошло, – пояснил папа. – Оно началось еще до того, как билль Абрамса—Кеттеринг стал законом, и закончилось спустя несколько месяцев после его принятия. Часть слияний еще формально продолжается из-за ряда нормативных процедур, но скоро все завершится.

– А рынок тем временем уже отреагировал снижением цен на акции, – добавила мама. – Оставшиеся компании провели сокращения, уволив часть работников и урезав производство.

– То есть никакого обвала не предвидится? – уточнил я.

– Нового обвала – нет, – ответила мама. – И это означает, что Паркер делает ошибочную ставку, когда отказывается стать партнером еще существующего производителя.

– То есть, как я понял, стать миллиардером мне не светит.

– А ты ведь и не рассчитывал на это, верно?