Для охраны Шейми и Уиллы Лоуренс оставил всего горстку солдат. Шейми встал, выбрался из шатра и, прикрывая глаза от слепящего солнца, стал всматриваться. «Что теперь? – мысленно спрашивал он себя. Неимоверная усталость заглушила в нем страх. – Что за чертовщина ждет нас теперь?»

Двигавшиеся к ним не были турками. Уже легче, подумал Шейми. К лагерю приближалась процессия бедуинов численностью человек пятьдесят. Впереди ехали мужчины, за ними – вместительный паланкин, а дальше – снова мужчины, замыкавшие процессию. Подъехав ближе, бедуины остановились. С верблюда слез свирепого вида мужчина, возглавлявший процессию. Подойдя к Шейми, он поклонился:

– Я привез Фатиму, первую жену Халафа аль-Мора, и ее служанок. Она слышала, что здесь находится женщина по имени Уилла Олден, которая нуждается в помощи. Немедленно проводи Фатиму к Уилле Олден.

Из паланкина вышли Фатима и ее женщины. Паранджа скрывала их лица. Увидев Шейми, Фатима откинула паранджу:

– Ты нашел ее, Шеймус Финнеган.

– Нашел, – поклонившись, ответил Шейми. – С твоей помощью.

– Не с моей. С помощью Аллаха, – возразила Фатима. – Веди меня к ней.

– Фатима, она очень больна, – сокрушенно признался Шейми. – За эти два дня я перепробовал все, что только мог придумать.

– У меня есть лекарства. Пустынные травы. Они помогут, – сказала Фатима. – И еще ожерелье. То, что я подарила ей. Оно отгоняет злых духов. Ей сейчас оно очень нужно.

Шейми провел Фатиму в шатер Уиллы. Увидев высохшее, истерзанное болезнью тело Уиллы, потрясенная Фатима не удержалась от горестного вздоха.

– Она так плоха, да? – спросил Шейми.

– А ты ступай в другой шатер и выспись, иначе вместо одного мне придется лечить двоих, – сурово сказала жена Халафа, надевая ожерелье на шею Уиллы.

– Мне не до сна. Я должен спешно возвращаться в Хайфу.

– Сначала выспись. Несколько часов погоды не сделают. А то не видать тебе Хайфы.

Усталость отбила в нем всякое желание возражать.

– Спасибо, что приехала, – сказал он Фатиме. – Прошу тебя, спаси ее.

– Я сделаю все, что в моих силах. Но помни, Шеймус Финнеган: ее судьба не в моих руках, а в руках Аллаха.

– Фатима, поговори с Аллахом, – попросил Шейми. – Он тебя послушает. Скажи Ему: если Он хочет забрать чью-то жизнь, пусть берет мою. Жизнь за жизнь. Мою, а не ее. Скажи Ему это, Фатима. Попроси Его сохранить жизнь Уилле Олден.

– …Дженни собирает данные о численности незамужних лондонских женщин до тридцати лет, которые имеют собственность. Это нам понадобится для кампании письменных обращений в палату общин, – говорила Кейти Бристоу.

Однако Дженни не вслушивалась в слова Кейти. Она сидела в гостиной дома Фионы и Джо, где по вторникам проходили собрания суфражисток, а ее мысли находились за миллион миль отсюда. Кейти вдохновенно рассказывала о недавней кампании их группы, направленной на понижение возраста для избирательниц. Но мысли Дженни блуждали вокруг события двухдневной давности, когда в Брэмблс неожиданно вернулся Сид и она услышала его ужасающую историю. Кровь стыла у нее в жилах, когда он рассказывал о приходе к Тедди Ко и о том, что́ с ним произошло потом. Сид узнал страшные вещи. Макс фон Брандт, скорее всего, являлся германским шпионом и вдобавок убийцей – убийцей Мод. Дженни помнила, как эта новость потрясла Индию и вызвала ярость Джо. Казалось, Индия заново пережила потерю сестры.

– Мы должны немедленно сообщить об этом премьер-министру, – сказал Джо. – Сам фон Брандт уехал из Лондона, однако его подручный Флинн продолжает переправлять сведения. Этого человека нужно схватить, и как можно раньше, пока его действия не отзовутся новыми жертвами среди наших солдат.

– Не так прытко, Джо, – возразил Сид. – В это дело втянут Джон Харрис, спасший мне жизнь. Он не хотел в это влипать, но выбора у него не было. Мэдден ему угрожал. Я обещал Джону, что помогу ему и его семье выбраться из Лондона. Нельзя подступаться к Флинну раньше, чем мы найдем способ уберечь Джона от тюрьмы.

– И оставлять Флинна на свободе тоже нельзя! – запальчиво ответил Джо. – Он в любой момент может сбежать.

– У нас в запасе еще несколько дней, – сказал Сид. – Сегодня воскресенье. Джон говорил, что с Флинном он встречается в следующую пятницу. Тогда-то нам и нужно будет действовать. Надо схватить Флинна с поличным, иначе получится, что мы ложно обвинили ни в чем не повинного человека.

За разговорами никто не обращал внимания на Дженни и не видел, как она вдруг побледнела и задрожала всем телом. С тех пор она постоянно металась между уверенностью и отрицанием, между ужасом и отчаянием, и это состояние разрывало ее надвое.

То она твердила себе, что Сид ошибся и Макс находится на стороне мира, о чем он когда-то ей говорил. Но проходила минута, и маятник ее уверенности качался в другую сторону, а слова Сида воспринимались как правда. И потом, с какой стати Джону Харрису врать? Ни один достойный человек с благочестивыми намерениями не стал бы связываться с такими, как Билли Мэдден. Ни один достойный человек не стал бы покупать морфий у подпольного торговца. И возлюбленная достойного человека не умерла бы от чрезмерной дозы всего через несколько дней после покупки им морфия. Макс фон Брандт был германским шпионом. Он не помогал союзникам, а, наоборот, вредил им. Его шпионаж уносил жизни тысяч и тысяч британских солдат. А она, Дженни Финнеган, помогала ему. Ее руки, как и его, по локоть в крови.

Эта правда была настолько невыносимой, что Дженни не могла ее принять. Дженни снова убеждала себя, что Сид ошибся и Джон Харрис – тоже. Все прояснится, когда они найдут этого Флинна. Он им расскажет, кем на самом деле является Макс и чем занимается. И тогда наступит ясность.

– Тетя Дженни, ты сумеешь подготовить эти цифры к началу следующего месяца? Тетя Дженни, ты меня слышишь?

Голос Кейти выбил ее из раздумий.

– Кейти, прости ради Бога. Даже не знаю, где сегодня витают мои мысли.

– Ты и выглядишь неважно. Что-то случилось?

– Ничего особенного, – ответила Дженни, заставив себя улыбнуться. – Просто немного устала.

Кейти повторила вопрос. Дженни пообещала ей подготовить все данные к сроку. Кейти поблагодарила ее и сочувственно улыбнулась. Скорее всего, Кейти связывала состояние Дженни с последствиями жуткой истории, рассказанной Сидом. На самом деле Дженни терзали противоречия, касавшиеся Макса. К душевным страданиям добавились телесные. У Дженни постоянно болела голова, случались приступы тошноты и охватывал внезапный озноб.

Она с трудом заставила себя слушать и участвовать в собрании, но искренне обрадовалось, когда оно закончилась. Ей хотелось поскорее вернуться в Уоппинг, к Джеймсу и отцу. К автобусной остановке она, как обычно, шла вместе с Глэдис Бигелоу. Они ехали на одном автобусе, идущем в восточную часть города, только Дженни выходила раньше. Когда автобус подошел и они уселись, Глэдис молча протянула Дженни конверт, что делала на протяжении трех с лишним лет.