Мирно менялось освещение в том неисчислимом множестве коридоров, галерей и холлов, так лихо испещривших древний подземный город. Время, едва угадывающееся под землей, постепенно менялось, а вместе с ним и сам мир, живущий по давним негласным законам Границы.

Вот уже еще один день подходил к своему логическому окончанию, а вместе с ним уходили в прошлое переживания и заботы, уступая свои места новым треволнениям и кручинам. Жизненный круговорот давал ловкие юные побеги, а те, в свою очередь, готовились породить все новые и новые поросли, оставляя свой невидимый след в их короткой памяти.

Так жители Лабиринта с приходом ночи придавались извечному ритуалу. Менялись местами. Вновь и вновь повторяясь. В который раз делая одни и те же телодвижения. Как всегда. Так и должно быть. Ведь они в Лабиринте, а в нем все-таки течет жизнь. Бьет. Играет. Живет. Смены переменились, и теперь уже вместо дневных тружеников работают ночные. Граница всегда должна быть под присмотром, твердят они, едва ли понимая, какая ответственность ложится на их плечи. Дозоры обновились, и вот уже где-то там, в Третьем мире, его жители могут спать спокойно, вряд ли понимая, кому они обязаны за свое спокойствие на самом деле, а вместе с ними теперь бодрствует и дремлет все то множество миров, зависящих от этого необычного подземного мира.

Короткая секундная стрелка бежит, все ускоряя и ускоряя свой ход. Часы летят. Время ускользает из рук, и порой так хочется удержать его. Оттого многие теперь сидели по барам и ресторанам, в надежде удержать невидимую нить, наслаждаясь спокойной иллюзорно-неторопливой негой в укромных уголках Общего этажа, привычно пропивая остатки эфемерной ночной мглы и пытаясь нащупать собственный пульс. Кто-то спешил домой, а кому-то хотелось просто погреться под быстро темнеющим небосводом.

У каждого здесь своя жизнь

Лишь мерцающие огоньки да негромкие голоса. Под землей сложно понять время суток, а вот здесь – на поверхности – все гораздо проще. Тут смеркается рано даже в такую, самую знойную пору. Разукрашенные золотисто-бирюзовыми отсветами, догорают крутоверхие вершины хребтов, а пронзительно охряное небо прозрачно, точно стекло. Чуть подернутые сном, сине-лиловые, кое-где укрытые кадмием горы все так же непоколебимо-прекрасны в этой застенчиво-цветовой гармонии вечера. Скалистые отроги ловко крадут последние лучи заходящего лучистого света. Темнота быстро заглатывает иссушенные стремнины да узкие каменистые долины.

Одни лишь вечерние фонари не дают ей окончательно завоевать таким трудом отобранный у Тумана кусочек земли. Яркий свет от мощных ламп слепит. Давит своим неестественным свечением. Холодным. Неживым. А вместе с ним в вышине, едва ли заметно, подмигивает блекло-розовыми искорками восстановленный щит. Над ним трудились весь день, но все же он еще недостаточно крепок. Слишком нов. Отголоски недавних событий, ставшие уже похожими на призраков, непереносимо близки.

Разломанная плоть каменного настила, следы гари, наспех восстановленные разрушения и украшенные живописными разводами остатки магии. Все это еще было свежо, хотя частично и утратило былую отчетливость. Стало недавним прошлым. Лишь неловко лежащие цветы у одного из расколов да мерцающая лампадка, принесенная кем-то из Гильдий, служила немым укором за так глупо проведенные испытания.

Вот только Майю вряд ли заинтересуют подобные сантименты. Она знала, что смерть – это плохо, но есть вещи, когда одна-единственная цель гораздо важнее нескольких десятков жизней. Ведь если грянет Волна, ни миротворцы, ни стражи, а уж тем более твердознавцы не смогут сохранить Лабиринт. Древняя присказка о том, зачем был создан Путь. Только истинные путники могли удержать это странное место от краха. Могли защитить…

Звучало это как-то неубедительно, но девушка знала, что это правда. Та самая важная и значительная истина, которую следует помнить всегда.

Стоит только случиться Волне и тогда…

Ни миротворческие гарнизоны у самой Границы, ни поддерживающие их стражи, ни внутренняя цепь из твердознавцев, ни ополчение и даже не другие миры им не помогут. Лабиринт не выстоит. Падет. Расколется в щепки, и тогда не станет ничего. Ни Третьего мира, не всего множества вселенных, ведь тогда они будут обречены. Нет. Не так. Они просто исчезнут, захваченные той страшной материей, что прийдет с приливом. С Волной.

Даже не очередная война с ореанами пугала Майю, ведь для нее и существуют три остальных Гильдии, а именно сама Волна. Ведь то, что прибывало с ней, лишь отчасти могло пойти на корм этим стервятникам-союзникам, но вот с основной – остальной частью, не касавшейся этих погибельных орд, приходилось как раз и справляться путникам. С тем, что врывалось на Изнанку и рвало на части обратную сторону всех миров.

Гильдия Ветра должна существовать. Она обязана быть. Несмотря на грядущие перемены, уготовленные союзниками, не хотевшими, чтобы Изнанка так и оставалась привилегией лишь одних истинных. Несмотря на ужимки со стороны других Гильдий и выдаваемые сквозь зубы дотации. На нехватку персонала и такую удручающую опустошенность. Несмотря ни на что, она должна была быть… И ради этого… Ради этого стоило идти на все.

Выждав еще немного, она пригубила горячий кофе, наслаждаясь живописным закатом вместе с еще добрым десятком таких же любителей подобной красоты.

Последние краски догорающего горизонта постепенно становились все мягче и блеклее, разбавляясь многогранным вечерним оттенком темно-синего, который так любила Майа.

Еще один глоток остывающего напитка, и теплый вечер, подернутый сладкой сумеречной прохладой высокогорья, становится совершенно идеальным. Даже свежесть легковесна и едва ощутима. Совершенно не похожа на ту, что бывает на твердой земле. Нет. Там даже летом в горах по ночам так холодно, а здесь… Туман да Граница. Необычное соединение. Удивительное. Дающее такие поразительные плоды.

Ей уже совершенно безразлично, что совсем недавно приходилось так жестко подчищать собственные следы. Уничтожать. Подменять. Подставлять во благо мира. Их внутреннего мира. Так было нужно. Необходимо. Как этот вечерний свет. Как этот горный воздух. Как сама жизнь. Иного пути нет.

Все исполнено. Приведено в надлежащий вид.

Ведь она – это руки ее наставницы, а ее поступки – воля. Майа – это оружие. Ловкое. Умелое. Смертоносное для врагов. Для тех, кто не верит в Путь, для тех, кто не ведает их стези. Кто думает, что где-то на их Гильдии заканчивается Лабиринт. Нет. Майа верна своему долгу. Своему обету и той вере, что жила в ее душе.

Слово Катарины – это закон, а верность ему – служение Пути. Такова самая важная правда, которую надлежит ей знать, принимать и помнить. Ведь истинные – это Путь, а Путь – это и есть Граница. Тот самый тонкий кордон, самая острая грань, что дает силы противостоять невозможному. Тому самому, что приходит с Волной, с ошметками Тумана и тьмы. Первозданной. Непоколебимой. Самой темной. Самой страшной. Той, что приходит с востока…

Густой аромат вновь бьет в ноздри своей медовой пряностью. Еще один глоток, и стакан почти опустел, а вместе с ним опустели и страницы ботанического альманаха Сигурда, припрятанные в глубоких закромах лекаря, до которых не так давно дотянулась девушка; откинут сквозняком и тайник Соши, который та считает по своей глупости неприступным, теперь уже холодный промозглый ветер треплет по переписанным листам в каждом уголке Гильдии Ветра. Все надежно подменено. Ловко замещено. Да так, что никому из них не подкопаться. Она же так долго готовилась к этому дню. Она и Катарина. Ее госпожа.