— Не стоит, я и так не заблужусь, милорд, — отказалась она. — Хотите знать, что мне напоследок сказала Тала? Вам, чтобы восстановиться, лучше всего забраться с Челлой под одно одеяло и спать до утра. И что бы ни случилось по этим одеялом, вас не осудят. Тала понимает, что вас с Челлой сдерживает, но не смогла удержаться.

— Она смогла не говорить этого мне, — сердито заметил Найрин.

— Вам лучше знать. А ещё вам известна дорога до Кандрии, и никто вас тут в цепях не держит, помните об этом, милорд. Доброй ночи.

— Миледи, почему я мог дотрагиваться до вас сегодня?

Юна шагнула к нему.

— Лорд Найрин. Вы знаете столько моих секретов, что я должна вас убить… по дороге в Кандрию, — она сказала это весело.

— Миледи, эти секреты и так умрут со мной, — заверил он. — Клянусь жизнью и честью. Но всё же, что не так с вашим поясом?

— Он просто расстегивается, а потом застегивается опять, — пояснила она. — Он иногда мешает отдавать силу, хоть и не рассчитан на такой эффект. Мне хотелось, чтобы он не мешал помогать бай Тале. Но если вы проговоритесь…

— Я скорее умру, миледи, — повторил он. — Завтра принесу вам клятву на смерть, если хотите. Но… зачем?..

— Вы уже принесли её. Я принимаю. И как же ваша скромность, милорд? — выгнула бровь Юна. — Поберегите ваш любопытный нос и доброй ночи, — она скорее опять шутила, чем сердилась.

Но слово он дал. Более того — и клятву принёс. А она приняла.

Найрин просто пошёл спать. Отданная сила и зелье Талы сказались — он даже раздеваться не стал, так и упал на кровать. Подумал напоследок, что утром надо сразу поговорить с братом, вот про это всё, что выяснилось про Сару. И обсудить, как быть с Астой…

Предупреждать Асту нужды не было — и так всегда легкая на подъем, теперь она точно вскочит и от комариного писка. И точно, женщина не спала, подхватилась, когда без скрипа открылась дверь. Радостно всхлипнула, узнав Сайгура:

— Милорд?

— Пойдем. Только тихо, — он сунул ей в руки тёмный шерстяной плащ, — закутайся.

— Накажете меня сами? — выдохнула она, словно и правда обрадовалась.

— Сейчас и займусь, — пообещал он, хмыкнув, — отъедем только немного.

Она опустила голову, кусая губы. Не поверила, конечно.

Сайгур злился на неё, за то, что повелась на подначки ведьмы и натворила дел. В своё время наслушался о том, как хитры ведьмы. Асту с детства знал, ей верил. И спасать — Юне сказал, что из-за детей, но это была половина правды. Ещё из-за вины, которая легла бы на него самого — это он завёз её от родных мест в эти чуждые им всем земли…

Приказал ближним не мешать и дожидаться, и увез её сам, один, в ворота Гемм, которые снова открылись и выпустили обоих — и Богиня ничего не имела против…

Тропу, которую показал Хвост, помнил отлично. Асту вёз в седле перед собой, сажать её на отдельную лошадь не рискнул — кто знает, как справится женщина, почти не ездившая верхом, и вообще, как всё получится. Был уверен, что получится, хотя, уезжая из замка, Ясное Пламя помянул особо и помощи попросил — как раньше, на войне, перед чем-то неоднозначным и опасным.

Приехал в лагерь купцов, когда небо уже посерело, а на дальних вершинах появились золотые солнечные блики. Лагерь конечно, не спал, Сайгуру сразу показали палатку Вуари. Тот, как почуяв, вышел из палатки навстречу, и даже не казался сильно удивлённым.

Сайгур соскочил с коня и ссадил Асту.

— Это то, что я думаю? — уточнил старый друг.

— Думаешь, что одолжения попрошу? — хмыкнул Сайгур. — Значит, угадал.

Снял с пояса и передал Хвосту увесистый кошелёк, тот взял, хотя бровь приподнял:

— Да я, дружище, не бедствую. Зря беспокоишься.

Сайгур объяснил:

— Сделай, как попрошу. Увези её в Кандрию. Нет, не к себе. В монастырь, в такой, где понимают в колдуньях и их делишках, и оставь там на полгода-год, или на сколько монахини скажут. Объясни, что она под заклятьем была у хитрой ведьмы. И сам тут приглядывай пока. Понял? Возьмёшься?

— Понял, — кивнул Хвост. — Не тревожься. Заходи, вместе позавтракаем? — он показал на открытый полог палатки.

— В другой раз сам тебя угощу, — отказался Сайгур. — Приезжай, буду рад.

— Даже не сомневайтесь, милорд граф.

Руки друг другу пожали — всё, попрощались. На Асту он оглянулся, махнул ей рукой — она стояла в стороне и смотрела на него отчаянно — главной беды избежала, но что там впереди?

Сайгур оставил её и уехал навсегда, и за неё был спокоен. С Конрадом Вуари беды для неё кончились, а что монастырь… Необходимость. Тоже не беда, а кому-то и радость. Найрин вон много лет там прожил и не жаловался.

Для Асты сбылся один из былых её кошмаров — она оказалась в чужих руках, без сундука со своей одеждой, без своих украшений и денег. Как щепка в быстром ручье — ни над чем не властна. И потеряла Сайгура, да и все прежние надежды разом. Но зато спаслась от другого кошмара, самого реального — её забрали из тюрьмы, её не казнят. А этот купец, друг её лорда…

Ну пусть так.

Сайгур отъехал от лагеря купцов всего ничего — до него ещё доносились голоса и лай собак. Вдруг что-то упало перед конем, и он взвился на дыбы. И сумеречная серость вокруг не мешала рассмотреть людей, около десятка, и у каждого в руках блестела сталь. Коня сбили с ног, и вороной свалился на бок, но Сайгур успел соскочить и выхватить меч.

— Я граф Дьямон! Вы ответите за это!

Понимал, что никого не убедит, но молча сражаться не привык.

Ответом был смех, под ноги полетели такие же путы, какими свалили коня, и Сайгур сам упал на серые камни дороги.

Ну да, эти камни он однажды видел, и запомнил. Ничейная дорога…

Вскочить ему не дали — удар по затылку свалил с ног.

Всё случилось быстро. Разве что на краю лагеря один из охранников бросил помешивать доходящую на углях кашу и выпрямился, прислушался… и вернулся к прежнему занятию.

Когда он очнулся, то осознал себя сидящим и прислонённым спиной к дереву. И, между прочим, его руки были стянуты позади, за спиной, ноги — в лодыжках. И от этой трудности следовало избавиться, но прежде сообразить, что, собственно, произошло. Людей рядом не было — хорошо. Но до его слуха доносились голоса и лошадиное ржание. Что это за место?

Место было незнакомое. Голова болела — как будто он крепко ею приложился. Или, скорее, его приложили. Он Сайгур Кан, граф Дьямон — хотя бы в этом не было сомнений. И пить хотелось немилосердно.

Сайгур прикрыл глаза, попытался напрячь и расслабить руки, проверяя, надежно ли связан. Решил, что связан не очень и освободиться можно. Потереть веревку о жесткую кору дерева — веревка на ощупь откровенно плохая. О нём вроде как забыли, никто не подходил. Бывать в плену ему уже приходилось, поэтому он четко понимал, что надо не теряться, а действовать.