В субботу 16 марта 1935 года фанфары и барабаны по всей Германии оглушительно грянули в ответ на приказ фюрера, вводивший всеобщую воинскую повинность и создававший армию из 12 корпусов и 36 дивизий. Это был конец Версальского договора. Гитлер его похоронил и уже читал некролог. Этот удар по коалиции, разгромившей Германскую империю семнадцать лет назад, сопровождался значительным пересмотром военной терминологии. Рейхсвер стал называться по-новому – вермахт. Люфтваффе сняло свой покров к ужасу Европы. Военное ведомство теперь снова стало всем известно как Генеральный штаб, а морское ведомство при Веймарской республике – главный клиент Киля – превратилось в военно-морской флот. Новые названия звучали внушительно и были популярны – Гитлер, с его инстинктивной хваткой тевтонца, затронул верную струну. В то воскресенье был День памяти героев Германии. По этому случаю была официальная церемония; вот что рассказывает Уильям Л. Ширер, пришедший посмотреть, как было воспринято вчерашнее впечатляющее объявление: «Я пошел на церемонию в полдень в Государственный оперный театр и стал свидетелем сцены, которую Германия не помнит с 1914 года. Весь первый этаж был заполнен светло-серым морем военных мундиров и остроконечных шлемов старой императорской армии вперемешку с военной формой новой армии… В окружении Гитлера был фельдмаршал фон Маккензен, последний из оставшихся фельдмаршалов кайзеровской армии, облаченный в колоритную форму гусар дивизии «Мертвая голова». На ярко освещенной сцене как мраморные статуи стояли молодые офицеры, вертикально держа национальные боевые знамена. За ними на огромном полотнище-занавесе висел великолепный серебристо-черный Железный крест. Формально это была дань памяти погибших в войне немцев. На деле же церемония стала триумфальным празднованием кончины Версальского договора и рождения регулярной германской армии. Генералы, и это видно по их лицам, были чрезвычайно довольны. Как и для всех прочих, для них это стало сюрпризом».

Для Густава это сюрпризом не было; его предупредили почти за четыре месяца. Так, в годовом отчете правления отмечалось: «Когда нас снова призвали к изготовлению военной продукции в больших количествах, мы уже были готовы к этому». Теперь верфь «Германия» и Грузонский завод выпускали броню и морские орудия для «Дойчланда», «Тирпица», «Адмирала графа Шпее», «Адмирала Шеера» и «Бисмарка» – самого большого в мире линейного корабля (45 тысяч тонн). В Киле также строился авианосец и еще эскадры крейсеров, эсминцев, минных тральщиков, а из Эссена, Борбека и Рейнхаузена нескончаемым потоком поступали танки, танковые башни, лафеты, гаубицы, мортиры, осадные и полевые орудия. Работы в Швеции и Голландии были свернуты. Каждый работник был ценным кадром в Рурской области либо на судоверфи. Как только они вернулись, Густав обнаружил, что потенциал фирмы был больше, чем он рассчитывал. Крупп мог не только вооружать вермахт, но и вернуться на международный рынок военного снаряжения. Воинственное заявление Гитлера вызвало слабый протест в Париже, робкое выражение надежды в Лондоне, что англо-германские отношения от этого не пострадают, – и поток заказов для Круппа. Турции, Греции, Бразилии, Болгарии и СССР нужны были эссеновские орудия. Фриц фон Бюлов был освобожден от своих обязанностей в Берлине и направлен в Рио-де-Жанейро в качестве торговца оружием, как раньше его отец, то есть реанимировалась традиция крупповского авантюризма, которая процветала почти полвека до событий в Сараеве.

Это сентиментальное путешествие Бюлова имело нелепое продолжение. Берлин принял решение, что Крупп не должен зависеть от зарубежных источников в военное время. По словам фюрера, «дальнейшее наше существование зависит от обладания Руром», а его кузницы бесполезны без подпитки. «Нехватка руды, – говорил Геринг Круппу, как будто ему следовало об этом напоминать, – не должна поставить под угрозу срыва программу выпуска военного снаряжения и вооружений в случае войны». В 1914 году молодой Мольтке не стал оккупировать Голландию, чтобы Рур имел открытый путь выхода к нейтральным странам. Нидерланды тогда очень пригодились Густаву, но теперь в германских ВМС полагали, что голландский нейтралитет был ошибкой; до самого конца союзники тщательно обыскивали грузы, следовавшие туда. Кроме того, командирам подводных лодок, проходившим подготовку в ИВС, нужны базы в Нидерландах. Таким образом, Голландия должна быть поглощена рейхом. После оккупации ее нельзя будет использовать как склад сырья. И Круппу приказали так конструировать все оружие, предназначенное для Берлина, чтобы его можно было производить во всей империи. Это означало использование низкосортных сплавов и стали второго сорта. Поскольку сей эдикт не касался зарубежных перевозок, получалось, что Рио-де-Жанейро и Балканы могли приобретать орудия, превосходившие вермахтовские.

Однако нельзя проводить параллель между торговлей, которую Крупп вел при Вильгельме II, и производством оружия в системе «нового порядка». В довоенную эпоху фирма торговала как самостоятельный конкурент на свободном и широком рынке. Теперь все ее действия, включая и получение лицензий на экспорт, проходили тщательную проверку в Берлине. Отсюда вовсе не следует, как позже утверждал Альфрид на скамье подсудимых в Нюрнберге, что фирма была игрушкой «системы, которую не мы создали, которую мы знали далеко не полностью и которую во многих отношениях мы не одобряли». Правда, Альфрид был вынужден признать, что его отец «был единственным промышленником, единственным частным лицом в кругу высшего политического и военного руководства Германии». Точнее всего было бы сказать, что Густав, внеся значительный вклад в создание системы, при которой личность мало значила, теперь усердно следовал предначертаниям нацистской партии.

И следовал он им с большой охотой, как и его сын Альфрид, будущий глава концерна. По мере того как развивались события 30-х годов, оба Круппа с величайшим удовольствием поддерживали каждый шаг фюрера, который вел в ад. В речах, произнесенных 7 и 8 апреля 1938 года, они одобрили аншлюс Австрии; 13 октября 1938 года они рукоплескали оккупации нацистами Судетской области Чехословакии; 4 сентября 1939 года они приветствовали вторжение в Польшу; 6 мая 1941 года они с восторгом говорили о годовщине захвата Нидерландов и Франции. Им уже не приходилось искать заказов в крошечных балканских столицах или в банановых республиках Южной Америки. Размах гитлеровского военного бума и их особое положение в рейхе гарантировали им благосостояние и теперь и в необозримом будущем. Когда «третья империя» достигла вершины своей мощи, они стали самой привилегированной фирмой во всей истории коммерции, но и задолго до этого они добились таких преимуществ, что Шнайдеру и Армстронгу – Виккерсу оставалось только рот разевать от зависти.

Например, Альфред Крупп смог построить свой полигон только после капитуляции Франции в 1871 году, когда он приобрел 50 квадратных миль в Меппене, но даже и тогда его помощнику Гроссу пришлось подписать 120 договоров на аренду участков. Гитлер же предоставил Густаву для испытаний целую страну – Испанию.

В ночь на 22 июля 1936 года Франциско Франко обратился к фюреру с настойчивой просьбой о помощи. Кроме эскадрильи «Кондор», входившей в люфтваффе, Гитлер просто послал каудильо солдат, а также большое количество военного снаряжения. Общие затраты Берлина составили полмиллиарда марок. Гражданские инженеры из Эссена и Киля отправились в Испанию изучать эффективность массовых бомбардировок, мореходные качества «Дойчланда», который крейсировал в водах Сеуты, а также боеспособность своих танков и орудий в полевых условиях. Наиболее приятным сюрпризом для Круппа явилась поразительная широта использования, которую показали шесть батарей 88-мм орудий, посланных им армии Франко. Отзывы были такими хвалебными, что генерал-майор Гуго Шперле переслал их Гитлеру, который впоследствии цитировал их, приближая дату большой войны. Для семьи Круппа они были даже еще более значимым предметом гордости. В разгар наступления франкистов на позиции повстанцев наследный принц фирмы Альфрид был назначен членом совета директоров, отвечающим за отделы военного сырья и артиллерийский. Первой важной задачей старшего сына Берты стало усовершенствование 88-мм орудий, о которых он с восторгом говорил, что они «прошли испытания в настоящей боевой обстановке!».