Быстрым шагом генерал направился к жене, присевшей на валун, возле нее суетилась Элиза.

– В чем дело, дорогая?

– Мне бы полежать… Давно не ездила верхом.

– Сейчас тебе постелят, можешь отдохнуть часа два, пока решим с переправой.

Казаки быстро установили палатку, развернули походные кровати, специально взятые для женщин, и Екатерина Николаевна, поддерживаемая Элизой, скрылась за ее пологом.

Тем временем генерал, в сопровождении Струве и Вагранова, вернулся к лодочникам, которые как встретили начальство, сняв войлочные шапки, так и стояли в окружении своих семей.

Струве угостил женщин и ребятишек пиленым сахаром, и матери, подтолкнув свою мелкоту, разошлись по избам.

– Как будем переправляться, братцы? – спросил Муравьев лодочников. – Кстати, как вас зовут?

Звали их Макаром и Пахомом. Вагранов тут же поинтересовался, откуда они родом. Оказалось, переселили их с женами семь лет назад из Пензенской губернии, ребятишек нарожали уже здесь. Могли бы и больше, да очень уж трудная жизнь в этих краях – голодно и холодно, и зверье донимает, а ружья лодочникам не полагаются.

– У ту весну ведмедь ребятенка у Пахома задрал, – говорил Макар. Он вообще один отвечал на вопросы, Пахом же угрюмо молчал. – По весне ведмеди из берлог выходят голоднющие, лучше с имя не встречаться. А Ванюшка Пахомов сок березянной собирал, вот и встренул косолапого.

– А если бы тут деревня была, – спросил генерал, – легче было бы жить?

– Спрашиваете, барин! На миру и смерть красна!

– М-мда… – покрутил головой Муравьев. – Все ясно. Струве, возьмите на заметку. И дайте им ружье и патронов к нему, а пока давайте вернемся к переправе.

Обрадованные таким поворотом лодочники повели начальство к реке.

– Вот тутока, – показал Макар, – супротив большого камня на той стороне, был брод.

– А что теперь? – спросил Вагранов.

– Теперича лошадке вашей под брюхо будет, но быстрина на стрежи – не приведи Господь!

– Надо по двое перебираться, – сказал Вагранов Муравьеву. – Двоих не снесет.

– Проверим! Бернгард Васильевич, это наша с вами задача как начальников. Вы – начальник экспедиции, я – края. Прошу в седло.

– Ваше превосходительство, позвольте мне? – взволновался Вагранов.

– Ты, Иван, просто адъютант, – засмеялся генерал. – Правда, порученец по особо важным делам, но все равно – не начальник и вряд ли им станешь. Поэтому поручаю тебе весьма важное дело – страховать нашу переправу.

К поясам всадников и седлам их лошадей привязали веревки. Все остающиеся на берегу мужчины, четырнадцать человек, считая лодочников, взялись вытравливать концы по мере движения переправляющихся, и опасная операция началась.

Бок о бок Муравьев и Струве вьехали в реку. Лошади, чуя опасность, ступали осторожно, фыркали и вскидывали головы. Дно было пологим и не слишком каменистым – погружение в холодный как лед поток шло постепенно, и к этому можно было привыкнуть. А вот скорость и сила воды заставляли и лошадей, и людей каждую секунду быть настороже: струи беспорядочно и неожиданно били в лошадиные бока, ноги, грудь, заставляя животных двигаться в сторону, оступаться и спотыкаться. Струве двигался как бы под защитой Муравьева, и все-таки в какой-то момент поток, ударивший снизу и приподнявший лошадиный круп, оторвал ее задние ноги от опоры. Струве понесло. Он испуганно вскрикнул, Муравьев перегнулся в сторону, успел ухватить повод и, собрав все силы, подтянуть его лошадь к своей.

Струве тяжело дышал и мелко крестился.

К счастью, оставшийся отрезок пути прошли вполне благополучно. Когда они выбрались на противоположный берег, сзади раздалось громкое «ура!». Кричали даже лодочники, подбрасывая вместе с другими свои шапчонки. А проводники-якуты, Афанасий и Семен, одобрительно цокали языками и показывали большие пальцы.

– Надо было и лошадей связать, – сказал Муравьев. – Ну, как, Бернгард Васильевич, едем обратно?

– Благодарю, ваше превосходительство, – хрипло сказал Струве. – Если бы не вы…

– Если бы не моя левая рука, – усмехнулся генерал. – Правой я вряд ли бы тебя удержал. Но ты молодец, не запаниковал.

Это неожиданное товарищеское «ты», не имеющее ничего общего с хамоватым тыканьем начальника подчиненному, взбодрило молодого человека и растрогало чуть не до слез.

Обратный путь был преодолен вообще без сучка и задоринки.

– Готовьте вьючных лошадей к переправе, – приказал Муравьев Аникею Черных, спрыгнув на землю. – Свяжите их в караван, чтоб надежней было.

– Опасно, ваше превосходительство, – возразил Черных. – Одну-двух собьет, и они всех утянут. Люди не справятся.

– Ты так думаешь? – усомнился генерал. Подумал немного и кивнул: – Будь по-твоему. Вяжите попарно и как там еще удобнее.

А сам поспешил к палатке.

2

Катрин лежала на жесткой походной кровати, уставясь невидящим взглядом в серое полотно над головой. Элиза сразу, как только уложила подругу, упала на соседнюю кровать и почти мгновенно уснула, а Катрин не могла успокоиться оттого, что, как ей показалось, муж равнодушно отнесся к ее состоянию. Она не понимала причин этой своей разбитости. Да, седло мужское было ей непривычно, но она и в женском никогда не ездила: дома, во Франции, когда скакала по горам, одна или в сопровождении Анри, «седлом» служила обычная попона, которая поначалу натирала ягодицы до коросты, а более интимное место – до такого состояния, что вспомнить о нем без краски смущения было невозможно. Собственно, это состояние и было причиной того, что она сама бросилась в объятия Анри, совершенно не думая о последствиях. Конечно, он ей ужасно нравился, но без этого эротического толчка все бы развивалось гораздо медленнее.

Анри… Опять Анри!.. Ну его к дьяволу! Почему она так устала, почему так сух и невнимателен Николя – вот что сейчас важнее всего. Женской причине еще не время, одежда специально сшита для верховой езды в мужском седле – не давит, не стесняет. Укачало? Не должно бы, хотя… после потери ребенка многое изменилось… А вдруг опять?! Неужели?! Вроде бы не тошнило, и голова не кружилась… А как было бы замечательно!

Катрин слышала гомон и какое-то шевеление на берегу, потом, через какое-то время общее «Аахх!» – как вздох, то ли страха, то ли облегчения и, наконец, дружное «ура!», в другое время она обязательно поинтересовалась бы, что происходит, а сейчас ничего не хотелось, кроме внимательного и ласкового взгляда мужа. Почему он так себя ведет, словно она стала для него обузой, – ведь всю дорогу до этого дня они с Элизой не дали ни единого повода для упрека.

Она посмотрела на подругу, которая сладко посапывала, ни о чем не тревожась. Впрочем, о чем ей тревожиться, когда ее «Ванья» не сводит с нее влюбленных глаз и каждую минуту готов прийти на помощь и оказать поддержку. Не то что этот вечно озабоченный своими проблемами Николя. И ладно, он делился бы с ней заботами, а она была бы к ним равнодушна – так нет же, замкнулся еще в Якутске и как-то… отстранился…