– А можно узнать, что предписано неутвержденной инструкцией?

– Можно. Однако позвольте назвать лишь важнейшие, на мой взгляд, ее моменты. Кроме, естественно, главного – поиска входа в Амур для морских судов. Во-первых, описать берега Амура и лимана и проверить справедливость утверждения, что Сахалин – полуостров. Во-вторых, всюду искать удобные гавани и места, пригодные для защиты лимана с севера и юга. В-третьих, исследования производить на гребных судах, транспорт же должен оставаться на якоре близ мыса Головачева; при этом не поднимать ни военного, ни коммерческого русского флага. И, наконец, о результатах донести секретно князю Меншикову и генерал-губернатору, не допуская малейшей огласки. Стараться быть в Охотске около 15 сентября и оттуда, по сдаче транспорта, через Сибирь возвратиться со всеми офицерами в Петербург. Все. Теперь слушаем вас.

Князь опять покраснел и выпалил:

– Нам выпала такая честь… Нельзя терять времени, надо идти. Мы должны верить генерал-губернатору и надеяться на его поддержку.

– Благодарю, юнкер! – Невельской одобрительно посмотрел на князя. – Есть иные мнения? Нет? Принято! Господа, на нашу долю выпала важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас честно и благородно исполнит при этом свой долг перед Отечеством.

Офицеры вскочили и вытянулись, как бы подтверждая слова командира. Невельской смотрел на них и думал: да, долг свой они исполнят, как подобает, но если экспедиция по тем или иным причинам потерпит крах, отвечать будет только он и отвечать по всей суровости закона. Геннадий Иванович спросил себя: «Страшишься?» – и честно ответил: «Страшусь, но все равно пойду: другого шанса может и не быть». Вслух же сказал:

– Благодарю, господа. Ныне же прошу вас энергично содействовать мне к скорейшему выходу транспорта. И повторяю: все, что я вам объявляю, должно оставаться между нами и не может быть оглашаемо.

1

– Боже мой, какая красота! Это невозможно описать! – такими и очень похожими словами изъяснялись уже больше двух часов Екатерина Николаевна и Элиза.

Мужчины молчали, но на их лицах также читалось потрясение. Павозки шли вдоль Ленских Столбов. Уже несколько верст правый берег являл людям на лодках скалистые развалины сказочных сооружений. Время было послеобеденное, солнце стояло еще высоко, игра и сочетание светлого (в основном светлого, хотя хватало и цветных фрагментов) камня и черных теней рисовало столь причудливые картины, что порою дух захватывало от фантастической красоты, которую, и верно, не смог бы описать самый талантливый художник.

– Давайте где-нибудь остановимся и устроим праздничный ужин на весенней траве? – обратилась к мужу Екатерина Николаевна.

Муравьев молча указал на Струве: мол, спрашивайте у начальника экспедиции. Взгляды женщин устремились к нему. Впрочем, не только женщин – Вагранов, Енгалычев и даже всегда спокойный и уравновешенный Штубендорф (гости со второго павозка после обеда не стали возвращаться к себе) смотрели столь же просительно.

– Хорошо, – напустив на себя по такому случаю важный «начальнический» вид, согласился Бернгард Васильевич. – Небольшой запас времени у нас есть. Надо только выбрать подходящее место. – И довольно заулыбался, когда женщины, подхватив его с двух сторон, звонко чмокнули в щеки и закружили по палубе.

Муравьев недовольно покачал головой, но вмешиваться не стал.

Неплохое местечко нашли еще через час. Это была просторная поляна, усеянная небольшими останцами, торчащими тут и там среди травы. С двух сторон поляну закрывали руины старинных замков – так, по мнению Екатерины Николаевны, выглядели ближайшие столбы. Срез берега представлял собой небольшой обрыв, позволяющий подойти к нему почти вплотную. Что они и сделали.

Всё, словно специально, подходило для веселого пикника. Оживились не только пассажиры лодок, но и матросы, и гребцы, предвкушая хороший отдых. Только генерал оставался хмур и насторожен.

– Как вы сказали мне про предупреждение природы? – спросил он у подошедшего Штубендорфа. – Ну, тогда, в Качуге?

– М-м-м… – попытался вспомнить доктор. – Что-то вроде – не доверяйте красоте?

Но Муравьев уже вспомнил сам:

– «Не покупайтесь на красоту». Так вы сказали, точно. Вот я и смотрю: уж очень красивое место и очень опасное в военном отношении. А посему, Бернгард Васильевич, – обернулся он к Струве, – никому на берег не сходить и вызовите мне урядника.

Черных явился через минуту.

– Вот что, Аникей, – сказал генерал, – отправь-ка в разведку по этим камням своих казачков. Вон те кострища, – указал он на почти скрытые молодой травой коричневые пятна у двух останцев, – подсказывают, что это место пользуется известностью у путешественников, а значит, может быть на примете и у лихих людей. И пусть солдаты будут наготове – мало ли что.

Аникей, придерживая саблю, убежал исполнять приказание.

Муравьев оглядел столпившихся поодаль спутников и позвал:

– Василий!

– Камердинер выступил из-за спин господ.

– Сходи, братец, в мою каюту-кабинет и принеси коричневый полированный ящик. Он стоит на полке у дивана.

– Слушаюсь! – Василий трусцой сбегал в каюту и вернулся, неся на вытянутых руках поблескивающий лаком ящик.

Генерал поднял крышку, и из бархатистой зелени высверкнули изящной инкрустацией рукояток и гладкостью стволов два шестизарядных револьвера.

– Катюша! Элиза! Подойдите сюда.

– Твои парижские сувениры? – узнала Екатерина Николаевна. – Я и не думала, что ты их взял в дорогу.

– «Лефоше», самые лучшие! Это тебе и Элизе. Подарок. Осторожнее! – предупредил он, вынимая поочередно и протягивая женщинам оружие. – Они заряжены.

– Мерси боку, месье женераль, – почти спела Элиза, принимая подарок.

– Спасибо, конечно! Но зачем это, Николя? Или ты решил отправить нас в казачий дозор? – засмеялась Екатерина Николаевна.

– На всякий случай, душа моя! – серьезно ответил муж и еще раз оглядел берег, на который уже высадились казаки во главе со своим урядником. – На всякий случай. Ты умеешь обращаться с оружием, стреляешь метко.

– Не забыл еще парижский тир?

– Как можно! Ты Элизу обучи.

Но Элиза, повертев в руках оружие и изобразив, что целится в кого-то на берегу, вдруг сорвала с головы Вагранова фуражку, высоко подбросила ее и выстрелила. От попавшей пули фуражка взвилась еще выше и в сторону, мелькнув дыркой, упала в Лену и поплыла.

– Ого! – нестройным хором воскликнули все, кто наблюдал эту сцену, не исключая генерала.

– Ну, спасибо, дорогая! – сердито сказал Вагранов. – Какой же я офицер без фуражки?

– У тебья есть другая, – рассмеялась Элиза. – Новая.

– Ну вот, Элиза свой уже пристреляла, – сказал Муравьев жене. – Теперь твоя очередь.