В Латинской Америке общество осталось ослабленным и неспособным формировать политику и контролировать государство с элитами, что прокладывало дорогу к Бумажному Левиафану с предсказуемыми последствиями для свободы.

Бумажные Левиафаны вовсе не ограничены Латинской Америкой. Такой тип государства характерен и для стран Африки южнее Сахары. По сути, оба механизма, поддерживающие слабость и дезорганизацию общества, работают в Африке, как говорится, на полную катушку. Рассмотрим их по очереди и начнем со страха социальной мобилизации.

Один из лучших документально подтвержденных примеров этого страха касается Либерии в Западной Африке. В 1961 году только что созданное Агентство международного развития США (АМР США) отправило группу ученых в Либерию для изучения ее развития. Поначалу они выдвигали свои обычные идеи по поводу того, почему бедные государства бедны. Но вскоре поняли, что здесь ситуация иная. Как позже выразился один из них, социолог и антрополог Джордж Дальтон,

Кто же эти «америко-либерийские» правители? Здесь следует вспомнить, что страна Либерия была основана в 1822 году как колония Американским колонизационным обществом (АКО) – в качестве дома для освобожденных и репатриированных из США афроамериканских рабов. Потомки этих репатриантов и стали америко-либерийцами. В 1847 году Либерия объявила о своей независимости от АКО, а в 1877 году была образована Партия истинных вигов (ПИВ), ставшая доминирующей политической силой вплоть до военного переворота под руководством Сэмюела Доу в 1980 году. ПИВ возглавляли америко-либерийцы, доля которых в общем населении в 1960-х годах составляла менее 5 процентов. Дальтон писал: «Как португальцы в Анголе или африканеры в Южной Африке, правители Либерии – потомки чужеродного меньшинства колониальных поселенцев из америко-либерийских семей».

В Либерии возникло двухклассовое общество с разными законами, разными общественными услугами и разным доступом к образованию для правящих америко-либерийцев и «племенных народностей».

Источник: R. Clower, G. Dalton, M. Harwitz, and A. Walters (1966). Growth Without Development: An Economic Survey of Liberia. Evanston, IL: Northwestern University Press.

Карта 15. Родственные связи в Либерии: политические назначения президента Табмена в 1960 году

До 1944 года жители внутренних районов вообще не имели никакого представительства. Дальтон писал об америко-либерийцах: «Парадоксально, но их мировоззрению наиболее близко соответствует этика Миссисипи: сохранять традиционную власть и указывать коренным жителям на их место». Теперь становится понятно, почему америко-либерийцы боялись социальной мобилизации. Строительство эффективного государства могло мобилизовать коренных либерийцев, составлявших другие 95 процентов страны.

В Либерии и в других африканских странах также четко прослеживается другой фундаментальный механизм, поддерживающий Бумажных Левиафанов, – раздробленность власти в условиях немеритократических дезорганизованных бюрократии и судебной системы. Либерийское государство систематически поощряет своих сторонников. Например, в 1960-х годах Дальтон обнаружил, что «для понимания либерийской политики знание родственных связей гораздо полезнее, чем знание либерийской конституции». Он собрал обширные данные о том, как представители политической элиты назначали на бюрократические должности своих близких родственников. (Карта 15, например, отображает удивительно тесные семейные связи либерийской политической элиты в 1960 году при президенте Табмене.)

Немеритократический характер африканских государств отражен и в знаменательной книге Тони Киллика «Развивающиеся экономики в действии». Киллик работал на правительство Кваме Нкрумы в Гане в начале 1960-х годов и лично наблюдал катастрофические экономические последствия режима Нкрумы. Киллик хотел понять их причины. Он описывал строительство консервной фабрики «для производства консервированного манго, местного рынка для которого не было, в объеме, предположительно превышающем общий объем мировой торговли». Стоит процитировать собственно правительственный отчет об этой фабрике.

Киллик писал: «Трудно представить более убийственный комментарий об эффективности планирования». Зачем же тогда строить такую фабрику? Дело в том, что она изначально планировалась не как инструмент экономического развития. Она скорее создавала бесчисленные возможности для того, чтобы привлечь политических сторонников в регионе, поддержкой которого хотел заручиться президент Нкрума. Никакого экономического смысла в постройке фабрики в этом месте не было, а проекты вроде этого подрывали согласованность государственных услуг и «эффективность планирования проектов». Но фабрика имела политический смысл. Как Нкрума сказал Артуру Льюису, своему экономическому советнику и лауреату Нобелевской премии, «совет, который вы мне дали, каким бы здравым он ни был, относится, по существу, к экономической точке зрения, а я много раз вам говорил, что не могу позволить себе следовать таким советам, поскольку я политик и должен делать ставку на будущее».

Киллик также отмечал, что правительство Нкрумы пребывало в постоянном страхе запустить процесс социальной мобилизации. Экономические специалисты по развитию в то время придерживались стандартного мнения о том, что развивающейся стране необходимо породить сильный «предпринимательский класс», бизнесменов, которые смогли бы поспособствовать развитию индустриальной экономики. И все же, судя по наблюдению Киллика,