– Скорее, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы, и Холланд бросил на него мрачный взгляд.

– Если я разгоню эту лодчонку еще сильнее, она просто загорится раньше, чем мы доберемся хотя бы до тех скал.

Однако при этом Келл заметил, что пальцы мага побелели от импульса силы, и лодка еще чуть быстрее начала разрезать воду.

Только что берег казался невнятной пеленой где-то впереди, и вот они уже едва не врезались в него.

Холланд встал в лодке, и Келл попытался приподняться, хотя все его тело кричало от боли. Но разум уже достаточно прояснился.

Талисман был зажат у него в руке – вышитый кусочек шелка с буквами «КМ», который дала ему королева. Свежая кровь испачкала рукав плаща, когда шлюпка подошла опасно близко к скалистому берегу. Когда путники приблизились к побережью, чтобы оставить лодку, их плащи пропитались водой и заледенели.

Холланд первым шагнул через низкий борт и устремился к берегу, оскальзываясь на острых камнях.

Келл хотел последовать за ним, но споткнулся. Он бы упал лицом в прибой, но Холланд успел подхватить его за запястье и вытащить на берег. Келл оглядывался, ища Лайлу, но она была уже тут, рядом с ним. Ее рука лежала в его руке, а ладонь Холланда – у него на плече. Келл прижал клочок шелка к прибрежному камню и прошептал заклинание, призванное вернуть их домой.

Ледяной туман и каменистое побережье растаяли перед их глазами, их сменили гладкие мраморные стены Розового зала, его высокие своды – и пустующие троны.

Рая нигде не было видно. Не было ни короля, ни королевы. Келл повернулся и увидел высокий каменный постамент посреди зала.

Он замер, словно заледенев. У него за спиной Лайла коротко и тихо вскрикнула.

Келлу потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что кто лежит на постаменте. Осознать, что это мертвые тела – и чьи именно тела.

Два тела, лежавшие бок о бок, каждое – обернуто пурпурной тканью, у каждой фигуры на голове – золотая корона.

Эмира Мареш, с бело-золотой розой у сердца.

Максим Мареш, с лепестками розы, рассыпанными по его широкой груди.

Холод пробрал Келла до самых костей.

Король и королева были мертвы.

IX

Алукард Эмери не меньше сотни раз представлял себе свою смерть.

Это была нездоровая привычка, но три года на море предоставили ему достаточно времени, чтобы думать, пить и мечтать. Большей частью эти мечты включали в себя Рая, но когда ночь становилась длиннее, а бутылки пустели, фантазии Алукарда становились все более мрачными. Запястья начинало жечь, разум затуманивался, и приходили мысли о смерти. Когда он умрет? Как именно это будет?

Иногда смерть получалась красивой, иногда – отвратительной. Смерть в бою. Смерть от случайного клинка в уличной драке. Казнь. Плен и требование выкупа – а выкупа не заплатили. Можно еще захлебнуться собственной кровью, или просто утонуть в море. Бесконечное множество вариантов.

Но никогда он не думал, что смерть может выглядеть вот так.

Алукард не предполагал, что может встретить ее в одиночку. Без команды. Без единого друга. Без родных. Даже без конкретного врага – команды враждебных кораблей были просто безликой массой.

«Дурак, – сказала бы Джаста. – Каждый встречает смерть в одиночку».

Но он не хотел сейчас думать о Джасте. Или о Леносе. Или о Бард.

И особенно – о Рае.

Шрамы на запястьях Алукарда саднило от морской соли, и он рассеянно потирал их, когда корабль – даже не его собственный корабль! – тихо покачивался в волнах прибоя.

Зелено-серебряные паруса вескийцев были подняты, флотилия угрюмо возвышалась перед ним, как линия гор, заслонявшая горизонт.

Чего они ждут?

Приказов из Веска?

Или изнутри города?

А известно ли им о короле теней? О магическом ядовитом тумане? Или они просто выжидают ночи, чтобы напасть под покровом тьмы?

Санкт, время ли сейчас для размышлений?

Они не двигались.

Но могли сдвинуться с места в любое мгновение.

Солнце опускалось в море, небо подернулось кроваво-красной поволокой, и голова капитана болела от стараний как можно дольше удерживать туман на месте. Тот уже начинал редеть, и ему ничего не оставалось, кроме как ждать, ждать, ждать, и пытаться призвать к себе силу, чтобы…

«Чтобы что? – спросил его внутренний голос. – Чтобы сдвинуть с места великое море?»

Это было невозможно. Причина, которую он некогда озвучил Бард, чтобы удержать ее от подобной попытки, отнюдь не была надуманной. Просто у всего есть свой предел. Разум Алукарда работал лихорадочно быстро – так было весь последний час, будто мозг отчаянно боролся, пытаясь найти выход – не безумную идею, которая могла бы сойти за план, а настоящий выход, который можно пощупать и рассмотреть.

Море. Корабли. Паруса…

Нет, это бессмысленное перечисление того, что он видит.

Так. Нет. Стоп. Паруса. Может, есть способ…

Нет.

Не на таком расстоянии.

Придется переместить «Призрак» вперед, к заднему краю вескийской флотилии, а потом…

А что потом?

Алукард потер глаза.

Если уж он собрался умирать, надо хотя бы придумать способ сделать это осмысленно.

Если он собрался умирать…

Собственно, в этом-то и была проблема.

Алукард не хотел умирать.

И сейчас, стоя на носу корабля, он с ужасающей ясностью осознал, что смерть и слава не интересуют его и вполовину так сильно, как интересует жизнь. Прожить бы хотя бы столько, чтобы успеть добраться до дома. Убедиться, что Бард жива, попробовать собрать остатки команды «Ночного шпиля»… Увидеть янтарные глаза Рая, прижаться губами к его коже – над воротником, между ключиц… Склонить колени перед своим принцем и предложить ему единственное сокровище, которое Алукард всегда берег для себя одного: истину.

Зеркало, купленное на плавучем рынке, покоилось в своем каменном гробике под крышкой одного из сундуков.

Четыре года жизни отданы за дар, который никогда не попадет к адресату…

Какое-то движение вдали привлекло его взгляд.

Тень, скользящая по сумеречному небу – теперь темно-синему, как след от удара, а не кроваво-красному. Сердце Алукарда пропустило такт. Это была крупная птица.

Она опустилась на один из вескийских кораблей – и ее скрыла тень мачт, такелажа и поднятых парусов. Алукард задержал дыхание – так, что в груди все сжалось, а перед глазами заплясали темные пятна. Вот он. Приказ наступать. Времени осталось очень мало.

Паруса…

Если бы только ему удалось повредить паруса…