Что-то заставило меня отнестись к ее вопросу серьезно. У меня возникло странное чувство, что это не гипотетический вопрос. Я прикусил губу.

– Думаю, да. Я… Да, если бы я знал, во что ввязываюсь. Если бы мог выбирать.

Таэна кивнула и отвернулась, что-то бормоча.

– Что?

Она повернулась ко мне.

– Я сказала: «В прошлый раз ты тоже так говорил».

Я уставился на нее. Внезапно у меня пересохло во рту. Я не знал, что на это отвечать. Я совершенно точно не хотел делать вывод, на который она, похоже, намекала.

– Ты… – я откашлялся. – Ты хочешь сказать, что…

– Да? – В ее глазах – лишь на миг – блеснул веселый огонек, но сразу же сменился горечью.

– Ладно, если кто-то обвиняет меня в гордыне, это я еще могу понять, но неужели ты намекаешь, что этой работой занимался я? Что я был одним из Восьми? – Я нервно рассмеялся. – Этого не может быть. Потому что, во-первых, никто из вас не пропал. Все Восемь Бессмертных на месте. И, во-вторых, я бы точно запомнил, что когда-то был богом! И тогда мне легче было бы справиться с Дарзином и с Мертвецом, хотя Релос Вар, наверное, так бы и остался занозой в боку. Кроме того, ты ведь только что сказала, что Восемь нельзя убить. Или ты и об этом говорила гипотетически?

– Ни одного из Восьми никогда не убивали, – сказала Таэна. – Мы связаны со стихиями: чтобы убить одного из нас, нужно уничтожить стихию – удачу или смерть, магию или природу.

Я выдохнул.

– Ну, тогда ладно.

– Однако, – продолжила Таэна, – чтобы Релос Вар не утверждал, будто я тебя обманываю… – тут в ее голосе отчетливо послышался яд и горечь, – я должна сообщить тебе, что нас уже давно не восемь.

– Что?

– Если ты спросишь у одного из жителей столицы, кто восьмой из Восьми, тебе скажут – Гризт. В Эамитоне все решат, что ты дурак, раз не знаешь восьмое божество – Дину. В Джорате его называют «Безымянный»; его статуя без лица и закрыта покрывалом. Вишаи почитают его под именем Селанол; они называют его богом солнца и утверждают, что он умер. Все вышеперечисленное – неправда, но вишаи, скорее всего, ближе всего к истине, даже если имя, которому они поклоняются, за многие годы изменилось. Но они не понимают, что Саррик никогда не умирал.

– Так где он?

– Ты встретил его сегодня в центре Харас-Гулгота. Он открыл глаза, когда ты к нему подошел.

Я вдохнул, чтобы замершее сердце забилось. У меня сдавило горло.

– Значит, это был бог? – Должен признать, что это отчасти меня успокоило. Понимаешь, если их число в самом деле равнялось восьми, значит, Таэна все-таки говорила гипотетически.

Но, если честно, я не знаю, почему мне показалось, что это лучше.

– Да, – ответила Таэна. – Демоны дали ему другое имя – Вол-Карот.

Я пытался не думать о том, что именно это имя вызывает во мне дрожь.

– Но зачем я отправился туда? Я понятия не имел о существовании этого места.

– Ты действительно хочешь это знать? – спросила она, сурово поглядев на меня.

– Я просто спросил. Мне надоело, что все мне врут.

– Я никогда тебе не лгала, – свирепо бросила Таэна.

– Но я точно знаю, что ты рассказываешь мне далеко не все. Что там с пророчествами? Они реальны или это пропаганда, часть игры, в которой участвуют две стороны?

Она зашла мне за спину, собрала мои волосы и перебросила их через мое плечо.

– Мы очень долго считали, что пророчества – часть сложной интриги, которую ведут демоны. Но затем все больше пророчеств начало сбываться, и притом весьма конкретным образом. Сейчас мы предполагаем, что нам их дала раса, которая не воспринимает их так, как мы, и пытаемся узнать, предсказывают ли они события, которых нельзя избежать, или они – инструкции, позволяющие добиться нужного результата. Являются ли они яркими историями о будущем или рецептами, которые наполнены символами?

– И к чему склоняешься ты?

– К тому, что это рецепты, – признала Таэна. – Кроме того, так же считает Релос Вар, так что мы не можем себе позволить чего-то иного.

– Значит, ты так же, как и они, пытаешься играть краплеными картами. Чтобы в тот день, когда ты во всем разберешься, козыри были у тебя на руках. – Я попытался взглянуть на нее, но она стояла прямо у меня за спиной – так близко, что я чувствовал блестящий холод ее платья.

– Да. И поскольку повторить определенные переменные сложно, то весьма вероятно, что такого шанса у нас больше не будет. Даже сейчас не все важные карты находятся у нас в руках. Ксалторат нанес нам большой ущерб, и ты сам видел, во что Гадрит превратил своего приемного сына Турвишара. Возможно, его уже не спасти[113].

Я вспомнил лорда-наследника дома де Лор и невольно содрогнулся.

– Он тоже замешан в этом деле?

Она кивнула.

– К сожалению.

– А я надеялся, что с ним разберется кто-нибудь другой.

– Нет. Боюсь, что это придется делать тебе. Когда-нибудь.

Я содрогнулся, почувствовав ее пальцы на своей шее, ощутив, как ее ногти прикасаются к цепи, на которой висел гаэш.

– Мне все равно кажется, что ты не все мне рассказываешь.

– Да, не все, – согласилась она и расстегнула застежку ожерелья. – Ты молод, и тем, что ты еще не готов воспринять, можно заполнить Великую библиотеку Куура. У меня свои причины поступать так, и они кажутся мне достаточно вескими. Ты, разумеется, об этом судить не можешь, но, насколько я тебя знаю, ты не успокоишься, пока все не выяснишь. Возможно, Релос Вар попытается вбить клин между нами, но я этого не допущу. Поэтому помни: ты сам об этом попросил. – Она вздохнула. – Я точно не знаю, почему сегодня ты появился в Харас-Гулготе, но не думаю, что на это как-то повлияли внешние силы. Ты сделал это сам, потому что в тебя вселилась Тьенцо.

Я слышал ее голос, но не видел, и это сильно меня пугало.

– Да, возможно. Я просто… запаниковал.

– Это моя вина. Мне не пришло в голову, что твое прошлое может стать причиной подобной реакции на этот стимул. Мне следовало также предвидеть симпатический ответ, который перенес тебя в самое сердце Кортаэнской Пустоши.

Я нахмурился. Я не знал, какое событие в моем прошлом могло бы объяснить подобную реакцию. И я достаточно разбирался в магии, чтобы понимать: «симпатический ответ» – красивая фраза, описывающая распространенный магический метод: «подобное тянется к подобному». Я понятия не имел, что у меня общего с падшим, находящимся в темнице богом.

Я закрыл глаза. Нет, я знал. Я могу обманывать себя хоть тысячу лет, но я все равно буду это знать. Я просто не мог в этом признаться. Я не мог принять это решение и признать правду.