По этому поводу ведомственные историки придерживаются иной точки зрения. В частности, А.А. Зданович считает, что, во-первых, в период ожесточенной Гражданской войны в подпольной работе белых на советской территории важнейшее место занимали нелегальные военные структуры, а не политические организации. Во-вторых, деятельность «Национального центра» нужна была штабным органам войск Колчака, Деникина и других генералов, поскольку она могла хоть как-то способствовать разведывательно-подрывному обеспечению военных операций[955].

Разница в оценках сил, средств и деятельности контрреволюционного подполья советскими и современными историками, на наш взгляд, зависит не только от методологических подходов и идеологических установок, но и от источниковой базы. Ранее авторы публикаций по данной проблематике в основном обращались к «Красной книге ВЧК», являвшейся многие десятилетия единственным общедоступным источником со всеми ее достоинствами и недостатками. Сегодня, благодаря рассекреченным документам в отечественных архивах и возможности российских ученых работать за рубежом можно более полно реконструировать события, относящиеся к московскому антибольшевистскому подполью.

После завершения основных сражений Гражданской войны в Европейской России международное положение Советского государства несколько стабилизировалось, а вот внутриполитическая обстановка оставалась довольно напряженной.

Тревожные сигналы поступали с Балтийского флота. Заведующий следственным отделом особого отдела ВЧК В. Фельдман в декабре 1920 г. по итогам проверки отметил серьезные изменения в социальном и партийном составе экипажей кораблей и воинских частей. За годы войны из числа судовых команд неоднократно формировались воинские части для ведения боевых действий на сухопутных фронтах. Резко увеличилась прослойка крестьян, призванных по мобилизации и недовольных политикой продразверстки. На боевых кораблях оказалось значительное число выходцев с территорий, ставших самостоятельными государствами (в частности, из Латвии и Эстонии), однако руководство Балтийского флота не демобилизовало этих матросов, поскольку латыши и эстонцы занимали должности, требующие высокой квалификации.

Кроме этого констатировался массовый выход рядовых матросов из большевистской партии, число которых доходило до 40 % состава парторганизации. Мотивировалось это недовольством задержкой демобилизации, резким снижением качества питания, тяжелыми работами по заготовке дров для отопления кораблей[956].

По мнению В.П. Наумова и А.А. Косаковского, основное влияние на настроения моряков, солдат и рабочих Кронштадта оказали проходившие в начале 1921 г. волнения рабочих в Петрограде и других городах, а также крестьянские выступления в ряде регионов страны. Моряки Кронштадта, являвшиеся главной опорой большевиков в октябрьские дни 1917 г., одними из первых поняли, что советская власть оказалась, по существу, подменена властью партийной, а идеалы, за которые они боролись, оказались преданными[957].

Вспыхнувшее в марте 1921 г. Кронштадтское восстание представляло серьезную опасность для власти большевиков, так как в руках восставших оказалась главная база Балтийского флота – ключ к Петрограду. В выступлении участвовало около 27 тыс. матросов и солдат. В их распоряжении было 2 линкора и другие боевые корабли, до 140 орудий береговой обороны, свыше 100 пулеметов[958].

3 марта Петроград и Петроградская губерния были объявлены на осадном положении. 4 марта СТО утвердил текст правительственного сообщения. Движение в Кронштадте объявлялось «мятежом», организованным французской контрразведкой и бывшим царским генералом Козловским, а резолюция, принятая кронштадтцами, – «черносотенно-эсеровской»[959].

Для подавления Кронштадского восстания были привлечены, как считалось, наиболее преданные советской власти воинские части. Однако ОО ВЧК сообщал, что части 27-й стрелковой дивизии, являвшиеся наиболее боеспособными и направленные для подавления восстания, в действительности были солидарны с восставшими. Минский и Невельский полки выступили против собственного командования и готовы были присоединиться к восставшим. Было арестовано более ста зачинщиков, 75 из которых решением чрезвычайной революционной «тройки» ообого отдела были расстреляны[960].

Когда началось Кронштадтское восстание, эсеры, оказавшиеся в те дни в Ревеле, приступили к формированию эсеровских дружин и отрядов из числа бывших участников Белого движения на Северо-Западе России для оказания содействия кронштадтцам. Кроме этого, ревельская эсеровская группа делала все возможное для осведомления общественности о событиях этого выступления. Активную роль в деятельности группы играл изменивший советской власти в июле 1918 г. бывший начальник Уфимского полевого штаба и командующий 2-й армией Ф.Е. Махин. Он также вел шифрованную переписку с единомышленниками в Советской России[961].

Кронштадское восстание было жестоко подавлено. Жертвами его стали несколько тысяч солдат, матросов и рабочих Кронштадта. В Финляндию успели перейти около 8 тыс. человек, в том числе почти все руководители восстания[962].

Можно согласиться с мнением доктора исторических наук А.А. Здановича о том, что предотвратить восстание помешали помимо непринятия советским правительством соответствующих мер политического и экономического характера, также серьезные недостатки в работе ообого отдела охраны финляндской границы и его Кронштадтского отделения. Упор делался на так называемое коммунистическое осведомление. Однако на корабельные команды, береговые части и вспомогательные подразделения общей численностью свыше 26 тыс. человек у особого отделения имелось в декабре 1920 г. всего 150 осведомителей, а к концу февраля следующего года – чуть более 170 секретных сотрудников. Дальнейшему развитию массовой осведомительной сети препятствовало отсутствие желания у большинства партийных работников принимать участие в работе в области осведомления[963].

Сотрудники особого отдела после подавления восстания сосредоточили свою деятельность на фильтрации воинских частей, а также проводили разведку внутри крепости, о чем 18 марта 1921 г. давал прямые указания военком Южной группы войск К.Е. Ворошилов. Насаждалась широкая осведомительная сеть, было завербовано 48 осведомителей. Силами особого отдела произведены аресты 3154 человек, возбуждено 486 уголовных дел. Кроме того, в ночь с 29 на 30 марта был произведен массовый обыск по всему городу, который дал оперативно значимые результаты[964].