Сорок минут спустя, когда Кейт успела прочесть от корки до корки журнал «Родители», медсестра проводила ее в смотровую и записала необходимые данные.

Снова оставшись одна, Кейт взяла со стола свежий номер «Пипл» и открыла его.

Там красовалась фотография Талли, приветствовавшей камеру поднятым пустым бокалом из-под шампанского. Она выглядела великолепно в черном платье от «Шанель» и расшитой бисером накидке на плечах. Под фотографией стояла подпись: «Таллула Харт на благотворительном вечере в Шато-Мармон со своим бойфрендом, медиамагнатом Томасом Морганом».

Дверь открылась, и в комнату вошла доктор Марсия Силвер.

— Здравствуйте, Кейт, — сказала она. — Приятно снова увидеть вас, — присев на свой стул на колесиках, она протянула руку к амбулаторной карте Кейт. — Итак, есть ли что-то, о чем вы хотели бы мне рассказать?

— Мой муж считает, что у меня депрессия.

— А у вас действительно депрессия?

Кейт пожала плечами:

— Ну, может быть, иногда мне действительно немного грустно.

Марсия сделала запись в карте.

— Вы не были у меня ровно двенадцать месяцев. Это большой срок.

— Ну, вы же знаете, каковы католички. Любят следовать правилам.

Марсия улыбнулась, закрыла карту и надела смотровые перчатки.

— Хорошо, Кейт, давайте начнем с мазка. Подвиньтесь, пожалуйста, на край.

Следующие несколько минут Кейт терпеливо переживала все мелкие неприятности, связанные с заботой о женском здоровье — расширитель, пальпирование, забор анализов. Все это время она и доктор Силвер вели ничего не значащий разговор. Говорили о погоде, о последней нью-йоркской постановке в театре на Пятой авеню, о приближающихся праздниках.

И только через полчаса, когда Марсия осматривала грудь Кейт, она вдруг прекратила болтовню и спросила:

— Когда у вас появилось вот это пятно на груди?

Кейт посмотрела на небольшое красное пятнышко под правым соском. Кожа на нем была слегка шершавой, как апельсиновая корка.

— Месяцев девять. Может, даже год. Все началось с укуса насекомого. Мой домашний доктор посчитал это инфекцией и посадил меня на антибиотики. Все вроде бы прошло, но потом опять появилось. Иногда пятнышко кажется горячим — так я и поняла, что это инфекция.

Марсия, нахмурившись, смотрела на грудь Кейт.

— Я сделала тогда маммограмму, — добавила Кейт. — Все было в порядке.

— Я вижу. — Марсия подошла к висящему на стене телефону и сняла трубку: — Я хочу направить Кейт на ультразвук груди. Прямо сейчас. Скажи, чтобы нашли для нее время. Спасибо.

Повесив трубку, Марсия обернулась к Кейт, которая встревоженно села в кресле.

— Вы пугаете меня, Марсия.

— Я надеюсь, что там ничего страшного, Кейт. Но мне бы хотелось убедиться.

— Но что…

— Давайте поговорим об этом, когда будет известен результат. Дженис проводит вас вниз, в радиологию. Хорошо? Ваш муж здесь?

— А ему следовало бы быть?

— Нет. Я практически уверена, что все в порядке. А вот и Дженис.

Мысли Кейт не поспевали за происходящим. Прежде чем она успела сообразить, она была уже одета и шла за медсестрой вниз по коридору тремя этажами ниже. Затем, после показавшегося ей бесконечным ожидания, она вытерпела еще один осмотр груди, еще несколько хмурых взглядов и ультразвук.

— Я всегда провожу самодиагностику. Я не нащупала никакого узла, — сказала она.

И увидела, как медсестра и рентгенолог обменялись взглядами поверх ее.

— Что такое? — Кейт слышала в собственном голосе страх.

Когда исследование было закончено, медсестра проводила ее в приемную и попросила подождать. Как и все женщины в приемной, она стала просматривать журналы, — пытаясь сконцентрироваться на плясавших перед глазами рецептах и советах на чем угодно, кроме результатов исследования.

«Все будет хорошо, — говорила она себе, когда ее все-таки начинало одолевать беспокойство. — Волноваться не о чем».

Рак ведь никогда не нападает внезапно… Во всяком случае, рак груди. Существуют ранние симптомы, и она тщательно искала их у себя. Раком груди болела ее тетя Джорджия, так что вся семья понимала: надо быть начеку. Остальные посетительницы одна за другой покидали приемную, а Кейт все сидела.

Наконец за ней пришла пухленькая медсестра с оленьими глазами.

— Кейтлин Райан?

Она встала.

— Да?

— Я сейчас провожу вас вниз по коридору. Доктор Кранц ждет вас, чтобы сделать биопсию.

— Биопсию?

— Да. Пойдемте со мной.

Кейт казалось, что она не в силах двигаться, даже кивнуть головой не получалось. Судорожно сжимая в руках сумочку, она поспешила за медсестрой.

— Но моя последняя маммограмма была хорошей. И я регулярно провожу самодиагностику.

Ей вдруг захотелось, чтобы Джонни был рядом, держал ее за руку и говорил, что все обойдется.

Или Талли.

Кейт глубоко вздохнула, стараясь взять под контроль свой страх. Однажды, несколько лет назад, у нее был плохой мазок, и потребовалась биопсия. Ожидание результатов было мучительным, уик-энд был испорчен, но, в конце концов, все оказалось в порядке. Сейчас она вспоминала тот случай, хваталась за него, как утопающий в холодной бурлящей воде хватается за спасательный круг, и шла за медсестрой по коридору. На табличке возле нужной им двери было написано: «Онкологический центр фонда „Гудноу“».

Талли разбудил телефонный звонок. Едва разлепив глаза, она огляделась вокруг. Два часа десять минут. Глубокая ночь. Взяв трубку, она произнесла:

— Алло!

— Это Таллула Харт?

Талли протерла глаза.

— Да. Кто это?

— Меня зовут Лори Уизерспун. Я — медсестра в больнице Харборвью. У нас здесь ваша мать, Дороти Харт.

— Что случилось?

— Мы не знаем наверняка. Похоже на передозировку наркотиков, но она еще и сильно избита. Полиция ждет, когда можно будет ее допросить.

— Она просила позвонить мне?

— Она без сознания. Мы нашли ваше имя и номер телефона среди ее вещей.

— Я скоро приеду.

Талли оделась в рекордно короткое время и в два тридцать была уже в пути. Припарковав машину у больницы, она кинулась в приемный покой.

— Здравствуйте, здесь моя мать. Обл… Дороти Харт.

— Шестой этаж, миз Харт. Обратитесь к медсестре на пост.

— Спасибо.

Талли поднялась наверх, и маленькая женщина в бледно-оранжевой форме медсестры проводила ее в палату матери.