— Зверь! — стонала она. — Сколько можно со мной забавляться?

Не раз доводил он ее почти до самого края, когда, стиснув зубы, закрыв глаза, она, казалось, вот-вот готова была сдаться, а потом, к жестокому ее разочарованию, позволял ей затихнуть, сохранить оставшиеся еще крохи достоинства женщины-землянки.

— Не хочу быть рабыней! — твердила она. Но и глаза, и сжатое в его объятиях тело молили: еще! еще шаг! до конца! Какой маленькой казалась она в его руках!

— Ты корчишься, как рабыня, Элайза, — подлила я масла в огонь.

— Нет! — вскричала она. Так старалась замереть, остаться сильной, твердой — и не могла.

— Стоит ему коснуться тебя, ты взвиваешься, как рабыня!

— Нет! — неистовствовала она. — Нет!

Но я-то видела: она жаждет, чтобы он сделал ее рабыней. Ей хочется быть его невольницей.

— Я покажу тебе, — кричала она мне, — как женщина может сопротивляться мужчине!

Вдруг он откатился от нее и повернулся спиной.

— Я устал. Посплю.

И тут — вот забавно! — лицо прекрасной Элайзы перекосилось от страха, от острого разочарования.

— Хозяин? — Она тронула его за плечо. — Прошу тебя, хозяин.

— В чем дело? — отозвался он.

— Прошу тебя, не переставай ласкать свою рабыню, хозяин. Я рассмеялась, но и это не остановило Элайзу.

— Почему? — спросил он.

— Потому что я твоя рабыня, — признавая его власть над собой, молвила она. Я улыбнулась. Элайза этого и не заметила. Да, так и есть. Она — его рабыня. Вот и прекрасно!

— Рабыня Элайза просит ласки хозяина? — спросил он.

— Рабыня Элайза, — сказала она, — смиренно, униженно просит, всем сердцем жаждет ласки своего хозяина, Боска из Порт-Кара.

Перекатившись на бок, он схватил ее в объятия.

— Ты рабыня, Элайза, — сказала я ей.

— Да, — признала она, — я рабыня. — И, повернувшись к Боску из Порт-Кара, вскричала: — Рабыня — твоя. Возьми ее, хозяин!

Я тихонько вышла.

Мягко коснувшись ногой, Боек из Порт-Кара разбудил меня. Я спала у подножия кресла в парадных покоях.

— Скоро полночь, — сказал он. — Мне пора уходить.

— Да, хозяин, — протирая глаза, пробормотала я.

Рядом с ним на коленях стояла Элайза. Руки ее были связаны за спиной.

Он отнесет ее на крышу, привяжет к седлу тарна и увезет в Порт-Кар.

Ее темные волосы рассыпались по плечам, почти скрывая золотые серьги. На шее поблескивал стальной ошейник. Как мягка, податлива, как слаба рабыня! Как прекрасна в своих оковах!

— Можно рабыне говорить? — спросила она.

— Да, — разрешил он.

— Я знаю: меня отвезут в Порт-Кар, будут подробно допрашивать.

— Да.

— Я скажу все, что знаю.

— Верно, рабыня, — кивнул он.

— А потом? — спросила она. — Что потом, когда от меня выведают все, когда для дела от меня больше не будет пользы? Что будет со мной тогда? Свяжут и бросят на съедение уртам?

— Может быть, — ответил он.

— И для меня нет надежды сохранить жизнь?

— Есть, — сказал он. — Ты красива. — Он смерил ее взглядом.

— Я буду стараться угождать. — Она прижалась губами к его бедру. Он сумел покорить ее!

Никаких сомнений: даже сыграв свою роль в войне миров, прекрасная Элайза останется в живых и станет ублажать мужчин. Она уже больше не агент таинственной межпланетной державы. Теперь она просто прелестная бесправная рабыня Гора.

— Встань, рабыня, — приказал Боек из Порт-Кара.

Она легко вскочила на ноги.

Он держал в руках кляп — прежде чем подниматься на крышу, рабыне нужно заткнуть рот.

— Пожалуйста, хозяин, — попросила она, — еще мгновение, прошу!

Он отступил.

Элайза — в ошейнике, со связанными за спиной руками — подошла ко мне:

— Мы обе теперь рабыни, Джуди.

— Да, Элайза.

— Колледж кажется таким далеким.

— Да, — улыбнулась я.

— Я люблю тебя, Джуди, — вырвалось вдруг у нее.

— Я тебя тоже, Элайза. — Я обняла ее, поцеловала. Она ответила мне поцелуем.

— Удачи тебе, рабыня.

— Удачи тебе, рабыня, — откликнулась я.

Стоя позади, Боек из Порт-Кара заткнул ей рот кляпом, крепко привязал. Она безмолвно смотрела на меня.

Потом Боек связал мне руки за спиной и, как и Элайзе, ткнул в рот кляп.

— Твоя шея для другого ошейника, — сказал он мне. Спросить ни о чем я уже не могла. — На колени, — приказал он. Я встала на колени. — Ноги вместе! — Свисающим с моих рук концом веревки он связал мне лодыжки, оставив между ними и запястьями отрезок длиной дюймов шесть. Потом, не тратя больше времени на разговоры, снял с двери цепь, перекинул через плечо свои пожитки и, взяв за руку Элайзу, повел ее к выходу. Вскоре их шаги уже гремели на ведущей на крышу лестнице.

Связанная, с кляпом во рту, я стояла на коленях перед открытой дверью. Полночь миновала.

Прошло еще немного времени, и у входа послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице.

У меня зашлось сердце. Звук этих шагов мне знаком.

На пороге стоял Клитус Вителлиус и пристально смотрел на меня. Хотелось кричать о своей любви — беспомощной, смиренной любви рабыни.

А он смотрел на меня злобным взглядом. Откуда эта злость?

Развязал мне ноги. Я распласталась перед ним на полу. Рассказать бы ему, как я люблю его! Но во рту кляп. Он присел рядом, резко, рванув за щиколотки, подтянул меня ближе, почти подмял под себя. Отбросив полы коротенькой рабской юбчонки, наспех, грубо овладел мною. Закинув голову, я упивалась его телом. А потом, отрезав часть стягивающей мои руки веревки, он снова связал мне лодыжки. Я смотрела на него полными слез глазами. Люблю! Так не терпелось сказать ему, как я люблю его! Но он не вынул кляп, не позволил мне говорить, а, взвалив на плечо, унес меня вон из этого дома.

Как ручная зверушка, лежала я в покоях Клитуса Вителлиуса, у ног восседающего в величественном кресле хозяина. Руки его покоились на изогнутых подлокотниках. Он угрюмо смотрел в окно, на башни Ара.

— Хозяин! — Я встала перед ним на колени. На мне — коротенькая уличная туника, его ошейник.

Вряд ли удастся отговорить его.