девушки? Обрадовался, мол, что Ильи нету. Наши ребята давно воюют, а ты тут околачиваешься».

На бревнах сидел один Федя Огоньков. «Он хромой… потому и не призвали».

Пройти сторонкой, прямо к правлению, будто по какому делу, а потом кружным путем, по другой улице, вернуться домой? Наверно, так и сделал бы, но в это время от группы девушек отделилась одна и пошла ему навстречу. По росту и очертаниям головы и фигуры, несмотря на темноту, Андрей узнал издали: Галя. Замедлил шаг.

— Здравствуйте, Андрей Аникеич! — сказала Галя, подойдя и подавая ему руку. — Мама говорила, что вы хотите повидаться со мной.

Пожимая ее маленькую упругую руку с жестковатой ладонью («От полевых работ», — подумал он), глухо проговорил:

— Здравствуйте. — «Она ждала меня. Это моя мамочка уже постаралась столковаться с тетей Полей!» — Да, действительно, я хотел… — пробормотал Андрей, чувствуя, что сразу берет не тот тон, какой нужно, а какой-то суховатый, полуофициальный. — Но не здесь, — добавил он, выпуская ее горячую руку из своей холодноватой.

— Тогда пойдемте в сад, — сказала Галя.

И, повернувшись, медленно направилась в сторону сада.

Андрею ничего не оставалось, как следовать за ней. Сперва он шел позади, потом, прибавив шаг, поравнялся с нею и пошел рядом.

В мае, в первых числах июня не однажды ему доводилось провожать девушку из хоровода домой, и обычно он брал ее под руку. Хотелось бы и теперь так. Но по тому, каким тоном она с ним заговорила при встрече, как пошла одна, не дожидаясь его, почувствовал, что так в данную минуту нельзя.

Молча они вошли в сад. Очевидно, Галя ждала, что Андрей начнет разговор. А он растерялся, словно мальчишка, вышедший на первое свидание с девушкой. И все получилось совсем, совсем не так, как он задумывал, как предполагал. Продолжительное молчание для обоих становилось томительным и тягостным.

— Я хотел поговорить о вашей учебе, — наконец озабоченно заговорил Андрей, и опять официальным тоном, который показался ему самому неестественным и противным, — Мне известно, что прошлый год вы собирались поступить в университет, но почему-то отложили. А нынче как? Не подавали заявление?

— Заявление подала, но учиться не поеду, — тихо ответила Галя.

— Почему?

— Война!

— При чем же война?

— Война при том, что брата Васю призвали и родителям очень тяжело одним…

— Да, это, конечно, верно. Мать и отца жалко, — важно, рассудительно согласился. Андрей. — Но все же вам следовало бы учиться. И не обязательно же ехать. Можно заочно… Вы на историко-филологический подавали?

— Да.

— Очень хорошо! Напишите в канцелярию университета второе заявление, что просите принять вас на заочное. Хотите — передам. Либо зайду к вам, либо маму попрошу зайти.

— Зачем же заходить, — сказала Галя. — Я могу и сама принести.

— Значит, договорились.

«Так вот о чем он хотел поговорить со мной!» — подумала Галя. А между тем к иному разговору готовилась и она. Ей известно было, что еще весной Настасья Травушкина заводила речь о каком-то сватовстве. И теперь она ждала, что Андрей поведет разговор именно о своих чувствах. Возможно, он молчал о них до сих пор потому, что знал об ухаживании за нею Ильи. Теперь, когда Ильи нет, наверно, он и объяснится. «Разве так не может быть, что он в самом деле влюбился в меня? А может, и не влюбился, да хочет «дурака повалять» с деревенской девушкой!» Поэтому она и ждала его с нетерпением, и быстро вышла навстречу ему, когда увидела его в сумерках. А он завел речь об учебе, о подаче заявления на заочный.

Галя почувствовала себя несколько разочарованной. Само собой разумеется, на его объяснение в любви она ответила бы отказом, но все же было бы интересно и занятно послушать, как объясняются люди с высшим образованием. Наверно, не так, как Илья, который без слов крепко сжимал ее и начинал целовать в лоб, в глаза, в губы, и с такой силой, что голова кружилась и сердце замирало.

Договорившись о заявлении, Андрей и Галя опять долго шли молча. Не было между ними того душевного контакта, при котором сами собой льются слова.

«Может, он стесняется? — мелькнула у Гали мысль. — В сущности, он неплохой… даже хороший… но очень скромный, не то что наши ребята». И она сама попыталась наладить разговор. Спросила:

— Как жизнь в городе?

Андрей был обрадован, что она первая нарушила молчание, и начал пространно рассказывать об университете, о том, какие картины идут в кино.

Они давно уже повернули назад, не заметив этого. Разговор снова оборвался. «Нелепость какая-то! — думал Андрей, тихо шагая рядом с Галей. — Блоковские стихи о любви, коленопреклонение… объяснение на дворянский лад! Мальчишество! Разве время строить планы личного счастья, когда «над полем Куликовым взошла и расточилась мгла»?

Оба, не сговариваясь, покинули сад. Огоньков продолжал пиликать. Девчата пели какую-то песню — тоскливую и протяжную. Галя сказала, что ей тут делать нечего. Андрей пошел провожать ее. По дороге он собрался с духом, спросил, помирилась ли она с Ильей. Она тихо и спокойно ответила, что давно помирилась.

— Он пишет вам?

— Прислал одно письмо с дороги.

Андрей сразу почувствовал какое-то удивительное облегчение. Они помирились! Теперь ему не надо притворяться перед Машей и о женитьбе на Гале не нужно не только говорить — думать даже.

Расстался он с Галей тепло, по-дружески. Она обещала завтра принести заявление. Однако ранним утром заявление принесла сама Пелагея. Она долго о чем-то вполголоса разговаривала с Настасьей в сенях, но Андрей не мог разобрать ни одного слова. Он только догадывался, что матери обсуждают вчерашнюю встречу своих детей. Когда Пелагея, очень ласково попрощавшись с Андреем, ушла, он неожиданно решил, что нужно сейчас же уехать в город.

— Ты же хотел погостить денька два, — сказала мать.

— Не могу, мам. Дела есть… Время не такое, чтоб гостить. — И по тому, с каким угрюмым и замкнутым видом сын укладывал свои вещи в саквояж, поняла — упрашивать бесполезно.

— Ну, а с Галкой как же? — задумчиво глядя на сына, спросила Настасья. — Не договорились вчерась?

— О чем?

— Как о чем? Ты же мне сам позавчера сказывал…

— Ерунда все это, — нахмурившись, деловито и строго произнес Андрей. — Война! О какой женитьбе может идти речь, мама? Раздумал я. Меня ведь со временем тоже могут призвать, а там и убить… пуля — она дура, и останется на земле еще одна вдова…

— Ты же освобожден.

— Сегодня освобожден, завтра — возьмут…

— Не говоришь ты мне правды, — печальным голосом сказала Настасья. — Наверно, Галя отказала тебе.

— Да я даже речи не заводил! — нервно воскликнул Андрей. — Как ты не