Зимнем дворце. Братья Румянцевы принимали сочувственные отзывы родных, близких, придворных, не говоря уж об императорской чете и великих князьях. В январе 1797 года Румянцевы были в Киеве на похоронах отца, великого русского воина и дипломата. Фельдмаршал Румянцев был погребен в Киево-Печерской лавре 8 января 1797 года.

25 февраля Павел I приказал соорудить обелиск в память побед фельдмаршала Румянцева на площади у Летнего сада.

Вскоре братья Румянцевы, получив наследство отца, стали богатейшими людьми России.

Павел I много лет наблюдал, как при царствовании Екатерины II, его родной матери, русское общество, и особенно придворное императорское общество, разлагалось под влиянием внутренних и внешних противоречий, под влиянием барственно-женского управления, когда меняющиеся любовники матери уходили с поля любви полновластными хозяевами миллионных земельных наделов и с набитыми золотом карманами. Он же, наследник, готовый к деятельности военной или гражданской, оставался в тени, ограничивая поле своей деятельности гатчинским двором. В переписке с близкими друзьями он делился своими мыслями, а во время своего длительного путешествия по Европе высказывал мысли вслух державным властителям. И вот теперь перед ними открылось поле настоящей деятельности.

С 1762 года, когда мать взошла на престол, а его отец погиб от рук ближайших сподвижников императрицы, он испытывал неприязнь, а порой и ненависть к тому, кто помог матери. Хорошо, что сейчас в архиве покойной императрицы он увидел записку Алексея Орлова, в которой тот признавался, что он виновен в смерти его отца, императора Петра III. Павел много лет думал, что убийство произошло по приказу Екатерины II, слава богу, это не так.

Павел I занял покои, отведенные ему, как великому князю. Ему не нужна излишняя роскошь, он будет жить так же, как всегда, ничего лишнего, он солдат, он привык к простоте.

Павел I хорошо понимал своих сыновей, они бывали в Гатчине, знали тамошние порядки. Но сыновья возвращались в Петербург, где Александр и Константин подчинялись уже другим правилам, ставшим традиционными при императорском дворе.

В письмах барону Гримму Екатерина обычно писала только об одной добродетельной стороне характера внуков. «Господа Александр и Константин на руках у генерала Салтыкова, который, равно как и все окружающие их, во всем следуют моим правилам и предписаниям, – писала Екатерина II барону Гримму 25 апреля 1785 года. – И в самом деле, они оба восхитительно красивы собой, видны, сильны, здоровы, умны, послушны; словом, на них можно любоваться. Я убеждена, что Александром будут всегда совершенно довольны. В нем с чрезвычайной ровностью характера соединяется приятность, удивительная в его возрасте. Лицо у него открытое, улыбающееся и приветливое; воля его всегда хорошо направлена; он желает успевать и успевает во всем выше своих лет;

он учился ездить верхом, читает и пишет на трех языках, рисует и все делает без принуждения; пишет он всегда что-нибудь относящееся к истории или географии, или какие-либо избранные изречения или что-нибудь веселое; сердце у него превосходное…» (РА. 1878. С. 109). Или Екатерина II с восторгом наблюдает, как Александр, взяв ее комедию «Обманщик» и смастерив себе круглый парик из куска ваты, начинает представлять одну сцену с тремя действующими лицами: «Мы просто глазам не верили, глядя на то, что он выделывал, и при этом помирали со смеху. Никогда никто не учил его драматическому искусству» (Там же). И не раз еще в различных письмах и воспоминаниях Екатерина II укажет на положительную характеристику великого князя Александра. Это ее ученик, ее воспитанник, ее последователь на троне. Но она горько ошиблась.

Великие князья Александр и Константин удостоились похвалы императора за то, что справились с его указаниями.

Среди тех, кого кончина императрицы поразила больше всего, была и великая княгиня Елизавета Алексеевна. Александр стал наследником престола. Многие надеялись, что он, как любимый внук императрицы, будет сохранять устойчивые традиции века, но все тут же было предано поруганию и коренной ломке. Останки императора Петра III были извлечены из гробницы в соборе монастыря Александра Невского, доставлены в Зимний дворец и выставлены рядом с гробом Екатерины II.

Целый месяц длилось захоронение двух императоров российского престола: 19 ноября тело Петра III было вынуто из гробницы, после чего доставлено в Большую церковь Зимнего дворца, затем поставлено на том же катафалке, где стоял и гроб с телом императрицы, последовавшая духовная церемония происходила над двумя телами, 5 декабря состоялась церемония перенесения до Петропавловского собора, 15 декабря, в сороковой день, при гробах была совершена панихида, 18 декабря тела были преданы земле в соборе.

Одновременно с этим все заметные люди Гатчины, где много лет управлял великий князь Павел Петрович, получили высшие должности при императорском дворе.

Но кому-то пришлось нелегко. Графиня В.Н. Головина вспоминала:

«Можно себе представить, как тяжело отозвались на великой княгине Елизавете новые условия жизни. К тому же она иногда подвергалась обращению и вспышкам, которых до того никогда и во сне не видала. Я приведу только два примера. Известно, что одним из самых серьезных проступков в глазах императора было опоздание. Однажды вечером, когда была назначена поездка в Смольный, обе великие княгини, одетые и совершенно готовые сесть немедленно в карету, дожидались в комнатах великой княгини Елизаветы, когда за ними придут. Они поспешили отправиться к императору, как скоро от него получили приглашение. Как только государь вошел, он взглянул на них пристально и гневно и сказал императрице, указывая на великих княгинь: «Вот поступки, которые не полагаются; это привычки прошлого царствования, но оне не из лучших. Снимите, дамы, ваши шубы и надевайте их не иначе, как в передней». Это было сказано сухим и обидным тоном, свойственным императору, когда он бывал не в духе.

Второй пример в том же роде случился в Москве, в самый день коронации. Все были одеты соответственно церемонии: в первый раз появились парадные платья (заменившие национальный костюм, принятый при Екатерине). Для пополнения своего туалета великая княгиня Елизавета артистически перемешала прелестные свежие розы с брильянтовым букетом, приколотым у нее сбоку. Когда она вошла к императрице, до начала церемонии, государыня окинула ее взглядом с головы до ног и, не сказав ей ни слова, грубо сорвала свежие розы с букета и бросила их на землю: «Это не годится при парадных туалетах», – сказала она. Великая княгиня стояла пораженная и была более удивлена, действительно, не совсем приличными манерами, особенно в данную минуту (в момент помазания и причастия), чем опечалена неудачей своего букета. Контраст обращения, постоянно спокойного, полного достоинства и величия прошлого царствования, с волнением в безделицах и часто резким обращением, которое она теперь имела перед