Пришедший-с-небес замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Указав в сторону мыса, спросил:

– Что бы это могло быть? Очень похоже на постамент…

– Здание, и довольно большое, – сказал Рост, который и сам уже некоторое время присматривался к выбивавшейся из общей картины детали.

– Там и площадь перед ним… – прищурился Бинеш. – Люди ходят…

– Должно быть, дворец местного шэха, – пожал плечами Максуд.

– Шэх живёт вон где, – подала голос Спингуль.

Из-под одежд высунулась изящная рука и указала пальчиком ближе к верхней границе города: там, водружённое на кучу человеческих обиталищ, стояло ещё одно – поистине Обиталище! Едва ли оно выглядело изысканнее или хотя бы благообразнее других, несмотря на попытку придать больше насыщенности местным унылым оттенкам в пёстром декоре фасада, зато было гораздо, гораздо крупнее и массивнее прочих – вот, собственно, всё, на что хватило архитектурного таланта строителей, чтобы подчеркнуть статус хозяина дворца!

– А то, на что вы уставились, – продолжила Спингуль, – это святилище Единого Бога. Храм вроде как. Блюстители заповедей Господних обосновались там и отправляют свои обряды.

Бинеш и Рост переглянулись.

– Храм? Блюстители? Ты никогда не говорила…

– Никто и не спрашивал, – дёрнула плечиком Спингуль и поджала губки.

Однако, оказавшись на гребне всеобщего внимания, не смогла устоять – гордо блеснула глазами из-под накидки и добавила:

– Там ещё пристань есть, между прочим.

– Любопытно… – заинтересовался Пришедший-с-небес – и явно не пристанью. – Взглянем поближе?

Не дожидаясь ответа, будто разговаривал сам с собой, он сошёл с дороги и направился прямиком к храму.

Рост без долгих размышлений устремился за Фанисом, не стали медлить и остальные. А Максуд замешкался, всматриваясь в далёкий выступ суши. Призванные весьма незамысловатым способом подчеркнуть исключительно высокое положение своего владельца, хоромы шэха не впечатлили его, – иное дело этот, как выразился Пришедший, «постамент»: невзирая на простоту формы и отсутствие всяких попыток изукрасить стены поярче и позаметнее (а может, как раз именно поэтому и потому ещё, что стоял на отшибе), он ощущался не в пример более значительным, чем дворец, перевешивая его на своего рода весах, которыми теперь воспринимался город. Максуд изо всех сил напрягал зрение, однако дымка мешала разглядеть необычное строение в подробностях – лишь резь заработал в глазах. Растирая защипавшие веки, Максуд поспешил за товарищами.

***

Обманчивая перспектива ввела в заблуждение не догадавшихся ускорить шаг странников, и когда они оказались у цели, небо уже начало темнеть и явственней проступили почти неразличимые днём красноватые сполохи у вершины Горы.

Вблизи храм впечатлял своими размерами – в этом перспектива не обманула, – но при солидных габаритах имел на удивление мало окон и совсем небольшую дверь, обрамлённую совершенно бестолковым, будто его прилепили кое-как на стоявшую задолго до того постройку те же мастера, что возводили дворец шэха, порталом. И чего ещё не ожидали путешественники, так это того, что на площади перед храмом окажется довольно людно: народу уже собралось немало, но всё подходили и подходили горожане, вливались в общую массу, занимая свободные промежутки. Однако тесноты не ощущалось: то ли к месту на сей раз пришёлся проверенный метод бесхитростных строителей, не поскупившихся с запасом вымостить площадь серым прибрежным голышом, то ли просто ещё не все желающие подтянулись сюда.

Жители Сарбуланда, как называлась эта ссыпавшаяся на побережье широко расходящимся валом сплошная масса домов, домишек и хибар, стояли группками и беседовали о своём: временами неспешно, устало, но больше всё-таки возбуждённо – стараясь, видимо, произвести впечатление на собеседников или же не перегорев ещё чувствами. Всё случившееся за несколько дней в городе и его окрестностях щедро расплёскивалось вокруг эмоциями участников и свидетелей самых разных, даже вовсе пустяковых, происшествий. Дадаши, выдавая тем самым в себе чужаков, держались плотно, бок о бок, поближе к Фанису, и с любопытством вертели головами: непривычные одежды и странноватый для слуха говор пробуждали настороженность и любопытство…

– …Нога, ишь, раздулась, как тухлая рыба! И вонь такая же! Жар, боль, руки-ноги дёргает – мочи нет! Ничего не помогает… Резать? Тогда всё, прощай Тропа! А не резать… Тут я деньги-то, ишь, посчитал, да прикинул: на лекарство одно хорошее хватит – тряпицу в нём мочишь и ногу-то обматываешь потолще. Я уж раз пользовался – на Больших, ишь, осыпях дело было…

– …Вроде нет никого. В окно глянул, а там – у-у! – жратвы видимо-невидимо: тут тебе и хлеб, и мясо, и рыба, и… Ну, не успел он всё разглядеть, как вдруг – заходит…

– …Ночью – в джангала? Знавал я одного, земля ему пухом!

– Да что поделаешь-то – цветёт и вправду редко, и настои из цветков – большой целительной силы: от запора и пережору знаешь как помогает!..

– …Ухватил я этот запечатанный жбан и – сначала в руках, потом (сил-то уж нет!) покатил, и – опять в охапку: шумно чересчур и по сторонам башкой не навертишься – а ну как увидит кто? А жбан-то подтёк, видать: пованивать стало. И запах какой-то чудной! Думал-то, вино, а что в самом деле – и смотреть не смотрел, лишь бы ноги унести…

– …Куриные потроха, потом – гузно барашка! И – вина! Ба-а-льшой кувшин! Фарух так рассказывал – я едва слюной не захлебнулся!

– Да-а, солидный человек! Не нам чета!

– Но – как?! Как влезло?!..

– …Ну, взял костыль, поплёлся к лекарю (далече пёхать, конечно, да уж больно хороший лекарь-то – самого Пастыря, бывает, ишь, пользует!) – а он и тут как тут! Темнотища, правда, глаз выколи, но запах его ни с каким другим не спутаешь: настойки, ишь, да отвары…

– …Всё выгребли! И это – пока я туда-обратно!

– Это сколько ж их тогда народу-то было? Целая банда, не иначе!

– И главное что – настойки жбан пропал, специально для Пастыря приготовленной! Ой-ё-ё, проклянёт ведь теперича, как грозился!..

– …Волоку я его, значит, а тут мужик какой-то с дубиной под мышкой – и неожиданно так! Ну всё, думаю, попался я! А он встал, носом так повёл – и говорит, говорит… Ну и я ему в ответ лепечу что-то невпопад, а в мыслях только: «Не убил бы!» Уловил лишь, что тот, с дубиной, спрашивает, на жбан кивая: «Сколько просишь?» Я и брякнул с перепугу, себя не помня: «Две монеты – полгоршка!» И чего уж дальше было – совсем как в тумане…

– …Да-а, вот что значит настоящий Пастырь! Что ни слово – истинная мудрость! Вечность слушай – не наслушаешься! И что характерно – сразу хочется совершить что-нибудь такое… э-э-х-х… Святое! Ведьму, там, сжечь или…

– …Я –