всю жизнь над возведением башни из камней – но не достиг ничего. Святой отшельник же возводил духовную башню в сердце своём – такой труд приблизил отшельника к Богу и по смерти привёл в Обитель Небесную“.

И ещё сказал учёному мужу ангел: „Без трудов духовных ты не разглядел истинного смысла в словах явившегося наставить тебя. И вот, ты испугался смерти и, возжелав жизни вечной, стал молиться камню – ложному богу. Нет веры в таких молитвах, как нет жизни в камне, которому возносил ты молитвы!“

Так сказал ангел учёному мужу. Сказал и повлёк его душу на Суд».

Толстяк замолчал, не торопясь закрыл книгу и запер её на застёжку. Окинул взглядом затаившую дыхание толпу.

– Вот так же и люди, погрязнув в суетном бытии своём, не внемлют гласу проповедующих им и, как тот учёный муж, откладывают действительно важное на потом, в моменты же скорби ищут Бога там, где его нет: молятся камням и поклоняются титанам прошлого. День судный настанет ли днесь, и спросите вы себя, сотрясаясь от страха: «Тем ли богам молились мы?» Но поздно будет вопрошать!

Толпа обеспокоенно вздохнула, загудела. Проповедник сильнее сдвинул брови.

– Прилепитесь же к пастырям своим: они одни лишь есть путеводная нить к истинной праведности! И остерегайтесь! Лжепророки ходят по земле и смущают умы людские, попирая души, дабы ввергнуть их в Юдоль грешников и во Вместилище огненное! – и ткнул пальцем себе под ноги, будто точно знал, что именно там, внизу, под его сандалиями, эти самые «Юдоль» с «Вместилищем» и находятся.

Пришедший-с-небес фыркнул, поймав на себе несколько осуждающих взглядов.

– Но как же нам, несведущим, узнать среди прочих святого проповедника? Как отличить правоверного от лжепророка? – раздались из толпы испуганные голоса.

– Враг Божий хитёр и коварен, и так же хитры и изворотливы подручные его! Прежде чем вверяться поучениям старцев и странствующих во имя Его, спросите совета у нас, Блюстителей заповедей Господних! Ступая за ведающими слово Божье пастырями, вы никогда не собьётесь с пути истинного! Имеющий слух – услышит слова мои, имеющий сердце – внемлет истине, заключённой в них! Слышите ли вы?! – вопросил блюститель во всю мощь лёгких – как в трубу дунул, да с таким напором, что эхо, отразившись от стены храма, повторило его вопрос.

– Слышим!.. Слышим, пастырь!.. – взволнованно загомонила толпа.

– Так внемлите же!!!

– Тогда скажи, проповедник, в чём цель Господина?

Максуд вздрогнул – так неожиданно и громко прозвучал голос Пришедшего-с-небес.

– А-а-э… – сбился блюститель: всё-таки ожидал иного завершения проповеди. – Цель Господина в том, чтобы спасти души верующих в него, – изрёк он, вновь обретая патетический тон.

– Спасти от чего?

– От мучений в Юдоли грешников, а после Дня последнего – от вечного пребывания во Вместилище огненном!

– Откуда взялась Юдоль и откуда возьмётся Вместилище?

– Враг создал Юдоль грешников, чтобы мучить души, отягощённые виной перед Господином. Вместилищем же…

Блюститель, подслеповато щурясь, шарил глазами по лицам – пытался распознать не в меру любопытного зануду, но никак не мог выделить того из огромной толпы, тем более что люди уже не молчали – переговаривались, комментируя завязавшийся диалог.

– …Вместилищем же станет логово врага Господня в День последний, после Суда страшного…

Пришедший-с-небес, впрочем, и не думал таиться.

– Для чего же врагу мучить души, когда выгоднее наоборот – привлекать людей блаженством беззаботного вечного существования в награду за то, что те отвернутся от того, кто их создал? Другое дело – если люди откажутся следовать за врагом и его проповедниками…

Блюститель всё никак не мог обнаружить неуёмного говоруна, хотя понимал, что тот где-то рядом. Ему уже, по всему видно, порядком надоели непрекращающиеся и ведущие непонятно куда вопросы, но отступить он, ясное дело, не мог: народ-то смотрел и «внимал» – как сам же пастырь и требовал немногим ранее от своей паствы.

– Враг привлекает человеков удовольствиями мирской жизни настолько, что те готовы душу свою отдать ему для вечных мучений после. Для врага же нет иной радости, кроме как искушать и совращать, а после – мучить создания Божии! Но те, кто в бедности и скромности, в трудах и молитвах Господину проводят дни свои здесь, по смерти будут вознаграждены Им сторицей!

– Ага… То есть приманка в виде вечной благодати имеет-таки место, я правильно понял? Всего лишь обещание, конечно, – кто же проверит? – но если твердить об этом как можно чаще…

– Блаженство в Обители Небесной надо ещё заслужить! – начал выходить из себя блюститель. – А не заслужившим – гореть в вечном пламени!

– Ну да, верно: заслужить то, что будет дано потом, после смерти. Заслужить бедностью, скромностью, трудами и молитвами… Почему же тогда вы, «блюстители» и «пастыри», наслаждаетесь радостями жизни мирской, а те, кто загибается от ежедневного каторжного труда, – те, по вашим словам, грешники, и телам их суждено испытывать мучения здесь, на земле, а душам их, если не будут они примерным стадом пастырей, убеждающих паству безропотно страдать и верить, вовсе – гореть в огне вечно?! «Для врага же нет иной радости, кроме как искушать и совращать, а после – мучить создания Божии!» – это твои слова, проповедник? «Враг Божий хитёр и коварен, и так же хитры и изворотливы подручные его!» – всё так, как ты сказал, блюститель!

– Че… го? – блюститель осёкся, дав петуха (кажется, подавился), закашлялся, однако быстро взял себя в руки. – Кто… это? Кто это посмел?! – выкатил он покрасневшие зенки и уже неприкрыто, жадным взором хищника, зарыскал взглядом по толпе, выискивая крамольника. – Чей змеиный язык развязался богохульными речами? Бес, лжепророк или сам враг Господина нашего явился соблазнить град сей?!

Пришедшему-с-небес даже не пришлось подавать никаких знаков, чтобы привлечь внимание блюстителя: люди отшатнулись испуганно, образовав свободное пространство вокруг. Пришедший-с-небес сделал шаг вперёд, и стоявшие перед ним дрогнули, отступив. Он сделал ещё один шаг.

Максуд схватил Пришедшего-с-небес за плечо:

– Фанис!

Дилшэд вцепился в руку Пришедшего-с-небес и едва не висел на ней, пытаясь удержать того всем своим птичьим весом, и будто пришитая к рубахе своего покровителя Спингуль упёрлась босыми ногами в мостовую – в глазах паника…

Пришедший-с-небес покачал головой, улыбнулся (тревога и решимость – вот что увидел Максуд под этой улыбкой) – и руки дадашей сами отпустили его. Подмигнув Максуду, он двинулся к помосту проповедника, а людская масса, как расступавшиеся чудесным образом океанские воды, пропускала его, с шёпотом смыкаясь за спиной. Братья-дадаши поспешили вслед за Фанисом, пока толпа не поглотила их.

– Ты так много знаешь о враге, проповедник! – Пришедший-с-небес добрался до первых рядов слушателей и посмотрел на блюстителя