Раздались звонки; старшины бросились вперед;разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате,столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.

В дверях передней показался Багратион, безшляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не всмушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь наканунеАустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностраннымиорденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас,перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло егофизиономию. На лице его было что-то наивно-праздничное, дававшее, в соединениис его твердыми, мужественными чертами, даже несколько-комическое выражение еголицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились вдверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратионсмешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях,и наконец Багратион всё-таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки,застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходитьпод пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене.Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радостивидеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им,окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройтиот столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг другастаравшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич,энергичнее всех, смеясь и приговаривая: — пусти, mon cher, пусти, пусти, —протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы,почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич,проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной черезминуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князюБагратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи.Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но вовсех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в ихвласти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненнопосмотрел на графа, подносившего его. Кто-то услужливо вынул из рук Багратионаблюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти кстолу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказалБагратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным исерьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратионсклонил голову и слушал.

«Славь Александра век

И охраняй нам Тита на престоле,

Будь купно страшный вождь и добрый человек,

Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.

Да счастливый Наполеон,

Познав чрез опыты, каков Багратион,

Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»

Но еще он не кончил стихов, как громогласныйдворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовойпольский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич,сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся передБагратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опятьБагратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров —Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя,посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности,кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как водаразливается туда глубже, где местность ниже.

Перед самым обедом граф Илья Андреичпредставил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал нескольконескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. ГрафИлья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорилс его сыном.

Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцемДолоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом скнязем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другимистаршинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.

Труды его не пропали даром. Обеды его, постныйи скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё-таки не мог быть доконца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не безволнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На второмблюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснелот радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливатьшампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф ИльяАндреич переглянулся с другими старшинами. — «Много тостов будет, пораначинать!» — шепнул он и взяв бокал в руки — встал. Все замолкли и ожидали, чтоон скажет.

— Здоровье государя императора! — крикнул он,и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В туже минуту заиграли: «Гром победы раздавайся». Все встали с своих мест изакричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал наШенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из-за всех300 голосов. Он чуть не плакал. — Здоровье государя императора, — кричал он, —ура! — Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали егопримеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеиподобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крикупереговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку,лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашейпоследней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глазаграфа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместомузыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.

«Тщетны россам все препоны,

Храбрость есть побед залог,

Есть у нас Багратионы,

Будут все враги у ног» и т. д.

Только что кончили певчие, как последовалиновые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф ИльяАндреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровьеБеклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровьестаршин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровьевсех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа ИльиАндреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершеннорасплакался.