каждую клеточку туго скручивает без возможности принять привычную форму.

— Подаришь мне танец?

Ноги не слушаются. Платье, возникшее на месте штанов и куртки, тяжестью в несколько тысяч тонн не даёт мне пошевелиться. Молодой юноша вперёд выходит сам, только вместо танца он вытягивает вперёд руку с пистолетом, дуло которого смотрит прямо мне в лоб.

Я могу закрыть глаза, как делаю это обычно, когда становится слишком страшно, чтобы жить, но сейчас не делаю этого. Больше, чем жалеть обо всём происходящем, я устала только бежать от этого.

Христоф взводит курок. Позади, там, где клетки с моими близкими, щелчок затвора возрождает ответную реакцию в виде того самого плача из туманного горизонта. Каждая следующая секунда тянется на тысячу световых лет дольше предыдущей. Плач забирается в подкорку мозга, становится белым шумом.

Я не понимаю, жива ли я или это и есть мой личный ад.

— Ты не боишься, — вдруг произносит Христоф.

Интонация полувопросительная, но даже несмотря на это я не планирую отвечать.

— Я полагаю, в твоём роду все такие… безотчётно кидающиеся в бой и не обращающие внимание на масштаб опасности и уж тем более никогда и ни при каких обстоятельствах не думающие о том, что будет, если вас вдруг не станет.

Его голос под конец речи срывается на несколько тембров выше. Надо было выбрать другую дверь, думаю я. Если только…

Нет никаких дверей, лишь одна видимость выбора.

Христоф жмёт на спусковой крючок.

Я не жду ни боли, ничего — только смерть и пустоту, но вместо этого чувствую, как горят лёгкие, а голова вот-вот взорвётся от вакуума внутри черепной коробки. Мои глаза внезапно закрыты. Я открываю их, когда поднимаю корпус и принимаюсь лихорадочно хватать ртом воздух.

Сижу на столе, едва ли возвышающемся над полом больше, чем на треть метра. В комнате ещё пять таких столов, и на каждом лежат мои товарищи по путешествую. Все: Влас, Ваня и пираты — они без сознания, но, кажется, в полном порядке.

Тем, что мешает мне дышать, оказываются трубки. Один их конец идёт от подвешенного сосуда с прозрачной жидкостью, а второй, по ощущениям, достаёт до самой моей носоглотки, проходя внутрь через ноздри.

Их я выдёргиваю резко. Мгновенная боль пронзает слизистую, раздражает её. Я несколько раз чихаю. Слёзы застилают глаза. Проходит быстро; несколько мгновений спустя всё, что я ощущаю — это остаточный зуд в носу.

— Удивительно! — восклицает женский голос. — Вы так похожи! Нет, на самом деле… Невероятно. Удивительно!

Его хозяйка появляется прямо перед моим лицом. Когда наши взгляды пересекаются, она клонит голову на бок и принимается напевать отдалённо знакомую мелодию.

Её волосы заплетены вокруг головы в толстую косу, обрамлённую жемчужинами разных цветов. Её тонкие и неестественно ровные для человека пальцы поглаживают оборку на вороте платья. Её греческий профиль ничуть не портит общее впечатление о ней, как об одной из самых прекрасных женщин, которых мне удалось повидать.

Кровь в жилах превращается в смолу, а сердце — в камень. Я узнаю и мелодию, и голос, и волосы, и пальцы. Я узнаю всё. Узнаю, да только глазам отказываюсь верить.

— К-клео? — губы дрожат, произнося это имя.

— Рада наконец встретиться с тобой, Ярослава.

Клео клонит голову вперёд, слегка приседает. Кланяется? Стены позади неё расходятся и открывают мне помещение гораздо больше. Посреди возвышается трон с фиолетовой бархатной обшивкой, крупными камнями на подлокотниках и ведущими к нему ступенями. У дальней стены водопад. Вода в нём красного цвета, и она кипит, обрушиваясь в маленький резервуар, окружённый покрытыми мхом камнями, неестественно белой пеной. Чуть дальше — винтажная клетка с птицами. На стенах висят картины, меняющие свои полотна каждый раз, когда я моргаю, и фотопортреты, которые остаются неизменными, и, кажется, являются самой древней частью убранства, потому что краска на их рамках давно пошла шелухой.

И много, слишком много, буквально во всём: в оттенках, в ароматах, в мелком и крупном декоре, в свете и даже каким-то невероятным образом в музыке — везде присутствует лаванда.

— Добро пожаловать в мой дворец, — говорит Клео. Она взмахивает рукой, образно демонстрируя мне свои владения. — Чувствуй себя как дома.

Я оборачиваюсь, но теперь вместо Власа, Вани и пиратов, я натыкаюсь на стену. Протягиваю руку, не веря своим глазам, чтобы коснуться кирпичной кладки, но та, едва нас разделяют не больше сантиметра, разваливается и идёт волнами, превращаясь в целые клубки змей. Едва сдерживая вздох отвращения, я соскакиваю со стола, на котором всё ещё сижу, и прыгаю в сторону.

Клео сие зрелище ни капли не удивляет.

— Ты голодна? — Клео щёлкает пальцами, и вокруг нас вихрем начинают кружиться чёрные тени.

Из силуэтов вырисовываются полноценные существа с руками, ногами и головами, но я не могу сказать, что они похожи на людей или на любую иную форму жизни. Тени держат форму, но они продолжают оставаться тенями, чем-то полупрозрачным, неосязаемым. Заканчивая свой танец и исчезая, вместо себя тени оставляют еду на серебряных подносах.

Подносы парят в воздухе. Я даже подхожу ближе и провожу над ними рукой, чтобы убедиться в отсутствие невидимых столов или чего-то в этом духе.

В животе предательски урчит и неприятно сосёт от голода, и всё же вместо согласного кивка на ранее заданный вопрос, я отрицательно качаю головой.

— Нет.

— Как скажешь, — Клео спокойно пожимает плечами. — Тогда пойдём.

Она идёт к трону, поднимается по ступенькам и присаживается в бархат. Мне достаётся притащенное одним из придворных фейри чудного вида кресло с тремя ножками и твёрдым сидением при мягкой поролоновой спинке. Пока я усаживаюсь, пытаясь найти удобную позу, Клео забрасывает ногу на ногу, принимает у поднявшегося по ступенькам на коленях фейри в одной лишь набедренной повязке хрустальный бокал с чем-то чёрным и ни на секунду не сводит с меня изучающего взгляда. Я чувствую его, пока верчусь на месте и пока делаю вид, что поправляю штаны, хотя на самом деле лишь тяну время, чтобы обдумать, что же я скажу ей и с чего начну разговор.

— Мы пришли, чтобы…

— Я знаю, зачем вы пришли, — перебивают меня, едва я заставляю тон голоса стать громче и увереннее. — Знаю, когда вы пришли, знаю, как вы пришли, и даже знаю, в какой момент сама идея прийти возникла в ваших прекрасных, но таких самоуверенных головах.

Я сбита и с толку, и с мысли. Пытаюсь отвлечься. Прислушиваюсь к шуму водопада и пению птиц. По плану мы должны были проникнуть в Зимний двор и место, где королева держит заложников,