Однако, в отличие от остзейских провинций, Сибири или Кавказа, в Привислинском крае не бывало таких карательных экспедиций, которые привели бы к многочисленным жертвам среди местного населения и к разрушению целых деревень. Для этого здесь, во-первых, недоставало такого радикализирующего элемента, как жаждущий мести локальный правящий класс. Кроме того, даже после 1905 года имперские чиновники видели в польском дворянине не столько союзника, связанного с режимом своей сословной принадлежностью, сколько потенциального бунтовщика и борца за польскую автономию. Во-вторых, даже после гминного движения 1905–1906 годов в мышлении царских должностных лиц сохранялось представление о лояльном польском крестьянине, который на протяжении многих поколений хранит благодарность русскому царю за великодушную земельную реформу 1864 года. Чтобы сохранить эту фикцию верного крестьянина, сельские беспорядки объясняли главным образом влиянием «чужаков» и «смутьянов»697.

Развитие событий в польских землях в 1906 году свидетельствует, что государственные инстанции смогли вернуть себе инициативу и без кровавых карательных экспедиций. Одним из главных шагов в этом направлении стало форсированное восстановление государственной монополии на оружие. Во время беспорядков 1905 года стало очевидно, какую крупную проблему представляет собой всеобщая доступность револьверов: из‐за распространенности ручного стрелкового оружия и социальный протест, и деятельность уголовных банд быстро приобретали все более кровопролитный характер. С помощью ужесточения законодательства и увеличения числа обысков власти начиная с 1906 года пытались сократить количество огнестрельного оружия на руках у населения. Эффективной оказалась такая мера, как введение коллективной ответственности сельских и городских общин: они должны были оплачивать все расходы, возникавшие в ходе операций по усмирению и разоружению698.

Не в последнюю очередь важны были и те уроки, которые царские власти извлекли из неспособности полиции поддерживать общественный порядок. Уже в 1906 году штат полиции в Привислинском крае был удвоен. В начале 1907 года службу в Царстве Польском несли почти 10 тыс. полицейских. Однако слабость полицейского аппарата, особенно в провинциальных городах и уездах, подобные кадровые меры устранить не могли. К тому же из‐за низкой оплаты труда и постоянной опасности было сложно найти желающих поступить на эту службу699. Таким образом, принципиальная необходимость в использовании армии для поддержания общественного порядка не исчезла. Еще осенью 1906 года в Варшаве выполняли полицейские функции около 3,6 тыс. солдат. Это была одна из основных причин, по которым Скалон требовал сохранить военное положение в Привислинском крае надолго. По крайней мере в этом варшавский генерал-губернатор и министр внутренних дел были согласны: оба считали, что преждевременная отмена военного положения может быстро привести к дестабилизации ситуации700.

Такая оценка положения основывалась, помимо всего прочего, на том, что царским властям так и не удалось пресечь политический террор на улицах городов Царства Польского. Наоборот, в 1906 году количество террористических актов и в Польше, и во внутренних районах России значительно увеличилось. Если 1905‐й был годом баррикадных боев, то 1906‐й – годом террористических актов. В течение этого года по всей империи в результате терактов было убито 768 и ранено 820 человек.

Насколько опасна стала повседневная жизнь в мегаполисе на Висле летом 1906 года, наглядно показывает отчет британского генерального консула сэра Александра Мюррея от 13 июля. В качестве постскриптума к своему донесению из Варшавы он писал:

В обстановке повсеместного насилия трудно было различить, кто стал жертвой политического убийства, кто – сведения счетов между бандами, кто – акции возмездия со стороны партийных отрядов самообороны, а кто – просто «пальбы куда попало». В то лето террора в Варшаве даже случайные прохожие подвергались постоянной опасности, а тем более – представители органов охраны порядка. Самой легкой мишенью для таких терактов были низшие полицейские чины – городовые, несшие постовую службу на улицах. В течение 1905–1906 годов из примерно тысячи полицейских в Варшаве более 200 получили ранения или погибли от бомб и револьверных пуль702. Ввиду непрекращающихся коварных и опасных нападений варшавская полиция летом 1906 года представляла собой не более чем сборище перепуганных людей. Когда распространились слухи, что социалисты собираются убивать двоих полицейских за каждого казненного члена своей партии, 3 июля на улицах Варшавы не было видно ни одного городового. Чуть позже опасения сбылись: 2 августа члены боевой организации ППС в ходе акции, проведенной скоординированно по всему краю, совершили целый ряд нападений на стражей порядка. В этот день, получивший название Кровавой среды, в одной только Варшаве были убиты 16 полицейских и солдат, а еще 17 – ранены. По всему же Царству Польскому количество жертв террора в тот день составило 41 погибшего и 69 раненых представителей государственной власти703.

Но террористические акты были направлены отнюдь не только против нижних чинов полиции: жизнь и здоровье должностных лиц более высокого ранга находились в 1906 году тоже под постоянной угрозой. Соответственно, принимались самые интенсивные меры безопасности. Высокопоставленные чиновники, такие как генерал-губернатор, почти не показывались в общественном городском пространстве, а забаррикадировались в своих служебных и жилых помещениях. Когда Георгию Скалону приходилось покидать свою резиденцию, караван карет был похож на мобильную цитадель. Державшиеся в секрете маршруты его движения охранялись многочисленными агентами охраны в штатском704.