не они, а ты сама ими себя изводишь. Это — безумие. Всякую чепуху наворачиваешь себе. Бывают сны… — редко — вещие… а у тебя больше спутанность больных грез. Молись и предай себя Пречистой, Господу. Читай всегда: «Господь мя пасет, и никтоже мя лишит!» И будь спокойна. Я счастлив, что ты выздоравливаешь, я чувствую по письму. Но не смей заниматься хозяйством! Не добивай — себя. Не делай резких движений, не носи тяжестей, не тянись, — лежи и лежи, будь лентяйкой, думай о «Лике», ну, — и обо мне чуть хоть… Да, я знаю: что бы ты ни наворачивала себе, суедумка… ты всегда отныне «моя Оля». Как и я — _т_в_о_й, и — только твой. Только ведь ты знаешь мою _д_у_ш_у! Да, селюкрин творит силы в тебе, и я рад. Принимай, что велит Серов. Ты расцветаешь. Но помни: храни себя от гриппа! принимай в свое время антигриппаль! По-мни! Будь петушком и слушайся меня — котика, — помнишь сказочку Ушинского?314 «Завтра я далеко уйду, не выглядывай в окошко… придет лиса…» По-мни, глупышка — мышка моя, ласточка, киночка… — о, как хочу тебя… всю! всю, всю… «калачик милый, горячий, мягкий…» дай же хоть кусочек… Ольга, если бы ты была со мной… как бы мы гуляли по Парижу! все бы тебе показывал… тебя бы показывал… — худышку, упрямку… мнитку… — знаешь, милка… вечерами я усаживал бы тебя в глубокое кресло, и… ну, у меня мутится в голове… — я тебе ножки целовал бы… о… прости… я тебя волную… но я и сам вне себя… — и из этого ты можешь заключить, насколько, слава Богу, я здоров… — разве больному пошло бы в голову такое?! я-то знаю себя… О, моя рыбка золотенькая… я чувствую, какая ты можешь быть, когда… любишь! Ведь ты же бе-зумица, безоглядка, вся — отдающаяся… _в_с_я… несравненная… безумная… Потому что ты вся — творчество, вся — в страстях-чувствах… чрезмерная богатством воображения и… безумства. Ты — гениальна во всем… клянусь тебе — я знаю.

Эти дни я был в тревоге: Ивик заболел — несколько дней температура — 40! Сейчас сообщила племянница: слава Богу… от молока… м. б. ящур..? Температура спала. Я его навещал в воскресенье. Лежит, — уже лучше было — и невеста над ним… — я их подбодрил. А у него 25-го ответственный конкурсный экзамен в самую трудную из высших школ — Эколь Нормаль Сюпер — по чистой математике! И еще — в другой цикл высших политехнических школ… куда попадет? А после экзамена — решали — венчаться! Ольга! Неужели случится — или — неужели _н_е_ случится..?! — что мы..? Олюшенька, как бы я с тобой России поклонился, всей, повсюду! Вчера я видел… твой Углич… картины Горбатова315… Псков… Великий Устюг… Нет, ты мне о желатине не писала. И я не знаю «оптимистического письма» профессора Капеллы!316 Сообщи. Я все, кажется, твои письма из клиники получил. Не живи снами! Да они скоро и пройдут, увидишь. Не надумывай перед сном ничего, а говори себе: все хорошо, Господь мя пасет, меня любит мой В., и мы увидимся. И охота тебе читать С[ургучева]! Это же — _п_у_с_т_о_й. Ничего _с_в_о_е_г_о. Срединка. Не отнимай же времени у себя. Или мало тебе Пушкина!!? Его надо веч-но читать! Себя не навязываю, ты его — меня — знаешь, — и будя. Да, чудно… вчера одна женщина, — из левого толка — значит, не из моих, — говорит: — все, решительно все говорят, что Б[унин] получил Нобелевскую премию _н_е_з_а_с_л_у_ж_е_н_н_о: получить должен был… — ну, ты знаешь — _к_т_о. Ну, вот, — уши мне протрубили. А я думаю: а вы то где же _р_а_н_ь_ш_е_ были? а почему _в_а_ш_а_ газета де-сять лет избегала поминать даже имя «достойного»?317 Ну, Бог с ими. Да, да… «обратное, чем для той сухой смоковницы»!318 Да. И я бы тебе это доказал. Я тебе писал значение слова «Елизавета»: «чтущая Бога». Так тебе и сказала Она. Но и еще: ты… _з_а_ч_н_е_ш_ь… М. б. — в смысле «творческого». Я бы хотел — для себя — в обоих смыслах. Ну, будь же киской. Чудесно о киске ты. Вот так именно и надо _в_с_е_ писать, не думая, что кто-то будет читать, и что надо— «получше». Берегись этого «получше», когда пишешь. Когда на-пишешь… вот тогда и будешь — пра-вить. Помни, милка… ну, как я тебя… люблю! Не думай — выйдет или не выйдет, когда пишешь… — это страшно связывает… плюнь на это, а… раскрывайся, сердце показывай… вычерпывайся. Ольга, я чувствую, что сейчас ты — _м_о_я_… думаешь… зовешь… я весь в трепете, я рвусь к тебе. Буду писать на Сережу, — м. б. тебя опять стесняет, что я заказное на тебя? Ладно. Ах, как-нибудь, расскажу про «флер д’оранж»[173], как я «соблазнился» цветком… — сейчас я ищу в Париже горшочек привитого апельсина, лимона, или померанца. Мне достанут Пастаки319 — они в большом садоводстве, химики. — Это товарищи моего Сережечки, мои молодые — 45 л.! — друзья. Я дрожу от запаха «флер д’оранжу»! — до того люблю… Ах, если бы ты видала меня — 3-леткой! Жалею, не взял с собой карточки из Москвы. Хорош же был! Важно сижу в кресле бархатном, ручка на ручке кресла, и лицо… — ну, вдумчиво-вдумчивое… чу-дно! — будто уже тогда — _в_а_ж_н_ы_й. То-то отец меня «капитаном» называл! А глаза..! а губки… губенки… пухлые… и «ротик… как у карасика». Все любовались. Я был не сухощавый, как всю жизнь, а пухленький, и ножонки были толстые. Снят в башмачках на пуговках, и в белых чулках… колбаски-ножки. Но… до чего же — серьезен! И столько самого чистого… такого глубоко-младенческого… — ты бы влюбилась в «капитана». Пасху провел смутно, но потом отошел. Чего ты хочешь, — а ты еще на меня напала! — когда ты вся в страдании была… — ну, я и со-страдал. Прошло — и теперь я сам словно выздоровел… и хочу жить, хочу моей Олюши… тереться щекой о щечку… прильнуть… и — молчать — _ж_и_т_ь_ тобой. Растворяйся в весеннем, пей солнце, вливай в себя жизнь… радуйся… Я знаю _э_т_о: после болезни — все обновляется, и Божий мир — новый, _ж_и_в_о_й. Я же сказал _в_с_е_ — в «Истории любовной». Найди _т_а_к_о_е… у кого?! Нет ни у кого. Ибо это было _в_о_ _м_н_е_ _с_а_м_о_м… хоть и _в_с_е_ это знавали. Теперь, читаю, «вспоминаю» и радуюсь. Целую всю — и «калачиком» когда. Оля, я не могу без тебя. Олюша, будь радостная, ешь, больше, больше салата!