— Папа! — закричала она. — Папа!

— Он уехал. Я даже не увидела его. Он так спешил к своему монстру.

Они стояли в лесной глуши. Чан не мог в непроглядной тьме различить ее лицо, но он слышал ее голос. Этого было достаточно. Он прижал Лиду к себе, крепко обнял и поцеловал в холодную щеку.

— Для этого мы здесь и находимся, любовь моя. На тот случай, если у твоего брата что-то пойдет не так.

Голова ее резко дернулась. Лицо девушки казалось размытым бледным пятном с черными дырами на месте глаз. Оно до жути напоминало череп, отчего страх прошелся холодным пальцем по спине Чана, и он мысленно послал проклятие своим богам. Только бы это не было знамением!

— Мы поедем за ним? — спросила она.

Голос ее изменился. Она опять стала прежней Лидой.

— Если ты этого хочешь.

Вместо ответа она поцеловала его в губы.

С земли шумно поднялась громоздкая черная форма, пахнущая ненамного лучше медведя, и прорычала:

— Так чего мы ждем?

Это был Попков.

Руль не слушался и вырывался из рук Йенса. Инженер понимал, что для такой неровной дороги едет слишком быстро. Что-то могло сломаться. Он отвык управлять машиной. Когда-то давным-давно в Санкт-Петербурге у него был роскошный сверкающий «бьюик», и два раза за двенадцать лет ему поручали вести грузовик с пиломатериалами. Но эта армейская машина вела себя, как плохо воспитанная собака: то с трудом тянулась вперед, то вовсе переставала поддаваться управлению. Так что он просто вдавил педаль в металлический пол и не снимал с нее ногу.

Ему нужно было добраться до места как можно скорее, прежде чем этим спасителям с мрачными лицами придет в голову отправиться за ним. Он должен был быть благодарен им, но не был. Боже правый, эти люди рисковали жизнью! Загублено столько русских жизней . Ох, Лида, Лида, почему тебя не оказалось там? Я искал тебя.Мчась через лес, он думал о том, как поступят остальные ученые и инженеры. Сбегут? Ольга наверняка уйдет, в этом у него не было сомнений. Но Елкин вряд ли… Может быть, те, кто понимал, что их ожидает, если они останутся…

Неожиданно из темноты появилась ветка и ударила в ветровое стекло. Машину бросило в сторону, но Йене, не снимая ноги с педали, сумел удержаться на дороге. Машина мчалась вперед, к желтоватому свечению, которое показалось вдалеке. Фальшивое солнце.

Лицо Йенса исказилось. Ему вдруг подумалось, что эта советская машина была вестником нового рассвета.

— Документы.

Солдат вышел из караулки у ворот, целясь ружьем Йенсу в голову.

— Я инженер. Из группы, которая работает тут. У меня нет документов. Послушайте меня: на грузовик, на котором нас сюда везли, напали в лесу. — Йене нетерпеливо поддал газу. — Открывайте ворота. Скорее!

Караульный вернулся в будку и полминуты разговаривал по телефону, после чего створки ворот резко распахнулись и Йене въехал внутрь. Пока солдат разговаривал по телефону, Йене с ужасом думал, что его не впустят, и все-таки ему позволили проехать. На этот раз комплекс предстал передним не таким, каким он привык его видеть. Темноту раннего утра прорезали желтые лучи прожекторов, по огороженной территории, как цыплята, забегали фигуры в воинских формах, когда весть о нападении распространилась.

Его затащили в какую-то голую комнату, в которой он никогда раньше не был. Там его выслушал офицер, губы которого все время оставались плотно сжатыми, но глаза искрились от предвкушения работы. Узнав от Йенса все, что его интересовало, нетерпеливым взмахом руки офицер отпустил его, и неожиданно для себя Иене оказался во дворе посреди хаоса криков и беготни. Приказы слышались со всех сторон, пока завывание сирены не вспороло утренний воздух ножом мясника.

Остальное было просто.

— Мне нужно работать, — сказал он конвоиру.

— Это так приказали?

— Да.

Широкими шагами он направился к ангару. Сопровождавший его солдат не знал, что ему делать с заключенным, так что только обрадовался, когда кто-то принял решение за него. У небольшой боковой двери стояли двое мужчин в черном, которые обычно расхаживали мрачными потусторонними тенями между заключенными, наблюдая прищуренными внимательными глазами за каждым их действием. Но сегодня они пропустили его в ангар, а сами остались снаружи. Очки их блестели, когда на них падал свет прожекторов, и Иене впервые увидел на их лицах улыбки. Но улыбались они не ему, а беспорядочной суете своих товарищей.

Йене знал, что нельзя терять ни минуты. Сначала бипланы. Он пробежал через весь огромный ангар, заставляя себя не смотреть вверх, на прекрасное серебряное создание, которое плавало у него над головой, и, миновав еще одни двери, оказался в ангаре поменьше. Там было ужасно холодно, как в морозильной комнате. Из-за того, что за ночь перегорело несколько лампочек, электрический свет горел тускло и призрачно. Такое происходило каждый день. Йене любовно посмотрел на два сделанных из дерева и парусины биплана и провел рукой по одному из нижних крыльев. Его поверхность сейчас показалась ему похожей на человеческую кожу.

— Скоро ты согреешься, — произнес он и услышал в своем голосе печаль.

Йене заколебался. На какую-то секунду решительность покинула его. Он еще мог отказаться. Еще не было слишком поздно.

— Лида, станешь ли ты думать обо мне хуже, если я это сделаю? — едва слышно прошептал он. — Из моего письма ты узнала, что я сотворил, и все равно помогла мне.

И вдруг, совершенно неожиданно, ощущение искренности его чувств накрыло его с головой, и впервые за столько лет, что он уже и не помнил, когда это было в последний раз, глаза его наполнились слезами. Горло его обожгло горечью, сердце сжалось. Возвратанет . Нужноидти прямо.Он не мог позволить людям в лагере Суркова умереть. Из кармана Йене вытащил два рукава, которые оторвал от своей сменной рубашки. Подошел к зеленому металлическому баку с авиационным топливом в углу ангара, вытащил пробку и окунул оба рукава до половины в жидкость. От резкого запаха у него разболелась голова. Или от горя?

На то, чтобы довести начатое до конца, потребовалось не больше пяти секунд. Он достал зажигалку, высек пламя и коснулся им сначала одного рукава, потом второго. Когда они загорелись, как факелы, он забросил их по одному в кабины бипланов, которые мгновенно вспыхнули. Пламя жадными языками облизало сиденья пилотов.

Йене лишь пару секунд смотрел, как сгорают его надежды. Потом направился к дирижаблю.

— Алексей, ты идешь?

— Нет, Игорь. Ты иди, а я тут приберу.

— Приберу? — Игорь обвел взглядом остатки побоища. — Оставь, об этих ублюдках волки позаботятся.

— Ты иди, Игорь, — повторил Алексей. — С работой своей ты хорошо справился. Я расскажу об этом Максиму.