Дернув любовно казака за бороду, она вскарабкалась ему на плечи и взялась за решетку. Перебирая руками, она начала подниматься, проклиная в душе неудобные юбки. В ловкости ей было не сравниться с Чаном. Лида почувствовала, что шип на проволоке сорвал кусочек плоти с ее пальца. Но, оказавшись наверху, увидев раскинувшийся перед ней погруженный в полутьму комплекс и темнеющую так близко махину ангара, она неожиданно почувствовала себя очень уверенно. Страх, волнение, дрожь — все это исчезло. Наконец-то она достигла, чего хотела. Где-то здесь находился ее отец.

— Лида, — раздался снизу едва слышный голос.

Луч прожектора был уже близко. Ветер кусал ее щеки. Бесшумно она соскользнула вниз по веревке и припала к земле рядом с Чаном. Он схватил ее руку, и они побежали.

Перед ангаром царила невообразимая суматоха. Ревущие машины и кричащие солдаты, топот сапог по замерзшей земле, вой рвущихся с цепей собак, почувствовавших запах крови. Они готовились броситься в черный лес, и никому не приходило в голову, что вторжение на их территорию уже произошло. Чан скользнул вдоль стены меньшего из ангаров, который стоял в густой тени позади своего большего соседа. Здесь, подумал он, Лида будет в безопасности, когда он пойдет дальше. В безопасности? Нет, не в безопасности. В меньшей опасности.

Он шепнул ей в самое ухо: «Жди», — и указал на то место, на котором она стояла.

Лида кивнула и не стала возражать. Она не хотела ему мешать. Чан двинулся дальше, пока не подошел к стене массивного деревянного сооружения, но там горели огни, и его могли заметить.

Согнувшись и припадая к земле, он бросился к узкой двери, которая была открыта. У входа замер человек, одетый в черное. Худой и чем-то напоминающий волка. К Чану он повернулся спиной. В его пальцах горел кончик сигареты. Человек наблюдал за двумя солдатами на противоположной стороне двора, которые пытались заставить собак запрыгнуть в кузов грузовика, но одному из псов явно больше хотелось вцепиться в задние лапы сородичу. Чан быстро двинулся вперед.

До человека в черном оставалось не больше двух метров, когда тот что-то почувствовал и повернулся. Их глаза встретились. На носу мужчины сидели очки, и линзы увеличили его изумление. И все же, увидев опасность, он среагировал молниеносно. Рука метнулась к кобуре с револьвером, но было поздно. Чан прыгнул. Взлетев в воздух, он ногой ударил человека в горло. Тот схватился за воротник, колени его подкосились, и, прежде чем он упал на землю, второй удар обрушился на его грудную клетку, проломив три ребра и остановив сердце.

Тело оказалось тяжелее, чем выглядело. Чан быстро втащил его в открытую дверь и спрятал в тени. Удивленно взглянув на безмятежно висящего в воздухе огромного серебряного левиафана, прикованного к высокой металлической мачте, он торопливо отправился обратно.

Лида все еще была на том месте, где он ее оставил, но она стояла, прижав ухо к стене меньшего ангара. Поблескивающие в тусклом свете глаза ее были широко раскрыты.

— Послушай, — взволнованно произнесла она.

Он прислушался. Через деревянную стену просачивался приглушенный рев.

— Это пожар, — сказала Лида.

Йене не ожидал такого. Он не думал, что горечь сожаления отзовется такой обжигающей болью в груди. Он по длинной лестнице поднялся к гондоле, прикрепленной к брюху дирижабля, и в ту же секунду аромат свежего лака и едва заметный запах одиночества заставили его заколебаться. Здесь, наверху, был совсем другой мир. Мир уединения. Здесь были совсем другие ценности, и совсем другие вещи были здесь важны.

Гондола была оснащена столами из красного дерева, прикрученными к полу у окон вдоль стен. В конце находилась кабина пилота, но Йене подавил возникшее было желание заглянуть туда в последний раз. Вместо этого он представил себе, как за этими столами через пару дней усядутся высокие армейские чины, с бокалами шампанского в руках, наблюдающие за тем, как сперва первый биплан оторвется от носа гондолы, а потом второй — от кормы. Газовые баллоны будут открыты над лагерем Суркова. Сотни таких же, как он, заключенных задохнутся насмерть из-за него.

Йене открыл люк, ведущий внутрь дирижабля, отчего воздух сразу стал холоднее, потянул на себя складную лестницу и поднялся наверх. Мягкое серое свечение ламп снаружи пробивалось сквозь серебряную кожу. Внутри громадной оболочки царило мрачное спокойствие. Это пустое пространство казалось поистине огромным. «Как в чреве кита», — любила повторять Ольга. Но Йене, несмотря на то что он сам сконструировал этот аппарат, оказываясь внутри, неизменно чувствовал себя крошечной точкой, мухой, угодившей в паутину гладких металлических балок какого-то гигантского паука. Он задрал голову и посмотрел вверх. Здесь было красиво. Сверхъестественно красиво. Он гордился своим детищем.

Неожиданно снизу послышался звук, отчего сердце его снова забилось учащенно. Он заставил себя вспомнить о деле и поспешил к ближайшим газовым мешкам. В них находился водород, благодаря которому дирижабль держался в воздухе. На то, чтобы проткнуть их мягкие бока зубилом, ушло полсекунды. Газ вырвался из отверстий с шипением разъяренной кошки.

— Заключенный Фриис!

Йене развернулся. Это был один из «черных вдов». Из люка торчала только его голова.

— Что вы здесь делаете, заключенный Фриис?

— Свою работу. Решил не терять времени в ожидании своих несчастных коллег, — Йене опустил в карман зубило и вернулся клюку. Аккуратная лысина допрашивающего оказалась прямо у его ног. Даже очки человека в черном костюме казались сердитыми. — Я проверял крепление газовых мешков. Перед испытанием нужно все учесть.

Глаза за линзами очков подозрительно прищурились, но, не найдя, к чему придраться, солдат спустился вниз, освобождая проход в гондолу. Как только голова его скрылась, Йене достал из кармана зажигалку, щелкнул, зажег маленькое пламя и, не закрывая, поставил зажигалку на настил. Теперь у него было несколько секунд. Не более.

Он соскользнул вниз по ступенькам и бросился прямиком к двери гондолы. К его удивлению, «черная вдова» сидел за одним из столов и, глядя в окно, курил сигарету.

— Вы не идете? — быстро спросил Йене.

— Пока нет. Посижу пока здесь. Тут так спокойно.

Йене не стал терять время на спор. Он открыл дверь и скорее скатился, чем спустился по лестнице. Прежде чем его ноги коснулись бетонного пола, пространство вокруг него взорвалось адским пламенем.

Рев огня разорвал темноту пополам. Взрыв горячего воздуха ударил Лиде в лицо, обжег кожу и высосал влагу из глаз, точно под веки ей засыпали песок. А потом появился запах. Острый, едкий, удушающий.

Всего за какой-то миг до этого Чан снова двинулся в сторону открытой двери — едва заметная тень, скользнувшая по стене. Он собирался узнать, что горит в маленьком заднем ангаре, но, когда в предрассветную тьму взметнулись двадцатиметровые огненные языки, Лида увидела, как он резко развернулся и бросился обратно к ней. Взрывом в стене основного ангара проделало дыру размером с дом, и пламя превратило его внутреннее пространство в оранжево-черный ад. О, Боже, там же отец! Лида ни на секунду не сомневалась в этом.