Чан, я не попрощалась с тобой. Не сказала, что люблю тебя. Эта мысль расширилась и заполнила весь разум, так что, услышав вдруг его голос, она не знала, откуда он донесся — снаружи или изнутри. Неожиданно кто-то снял с ее спины отца, и знакомая сильная рука обвилась вокруг ее талии, поддержала… Даже если она умерла и ей предстояло провести вечность в адовых муках, ей было все равно, потому что рядом был Чан Аньло.

Последние мгновения слились в одно размытое пятно, и она почувствовала, что дрожит всем телом. Волосы ее уже не горели. Огромные лапы хлестали ее по щекам, отчего голова ее металась из стороны в сторону. Сквозь туман в глазах Лида увидела черную глазную повязку, потом услышала чей-то смех. Смех? Разве мертвые могут смеяться?

— Ты должен был оставаться за стеной, — произнес голос Чана. — Ты ненормальный.

— Мне стало скучно. К тому же я не хотел, чтобы все веселье досталось тебе одному.

Голос принадлежал Попкову, и пальто, которым она была укрыта, судя по мерзкому запаху, тоже было его. Она видела, как он, точно куклу, забросил на огромное плечо Йенса, потом почувствовала, что каким-то образом оказалась на спине Чана. Лида положила голову ему на затылок и попыталась вдохнуть, но ничего, кроме густого удушливого дыма, в ее легкие не попало. Она закашлялась, потом ее стошнило. А после этого Лида почувствовала, что соскальзывает в черную дыру, настолько глубокую и удушающую, что ей уже никогда из нее не выбраться.

Алексей видел, как ангар превратился в гигантский огненный шар. После этого на территории комплекса начался истинный хаос. Темнота наполнилась мечущимися тенями, когда огонь с оглушительным звуком вырвался на свободу.

Черные человеческие фигурки в панике устремились к охваченному огнем зданию, в то время как другие бросились от него прочь, словно за ними по пятам гналась волчья стая. Не теряя ни секунды, Алексей завел «НАМИ» и на полной скорости поехал прямиком к ангару. К черту любого, кто окажется на пути! Жара встретила его, когда до здания оставалось еще двадцать метров, она ударила с такой силой, будто он въехал в стену.

Алексей увидел их, Чана и Попкова. Они выбежали из огромного пролома в стене. Какого черта они там делали? Разве Попков не ранен? Потом он увидел что-то на спине Чана и с ужасом осознал, что это Лида. Другая фигура с белыми волосами лежала на плече казака. Наверняка это Йене. Он развернул машину и помчался к почерневшим от дыма фигурам, которых было прекрасно видно всем, кто вздумал бы смотреть на ангар. Но позже Алексей не мог вспомнить, что прогремело раньше: выстрел или взрыв. Они как будто прозвучали одновременно, и все же память Алексея навсегда сохранила именно выстрел, резкий звук разряжающейся винтовки.

Они были еще в пяти метрах от него. Черные беззащитные силуэты. Выстрел раздался сбоку, стрелял какой-то солдат, кровь которого настолько перенасытилась адреналином, что он не сумел крепко удержать винтовку в руках. Целился он в Чана, который шел впереди, в нескольких шагах от Попкова, но попал в Лиду. Алексей увидел, как ее тело дернулось, а потом безжизненно обмякло. Когда Чан побежал, ее руки свободно болтались в воздухе.

Сердце Алексея остановилось. Именно в эту секунду он и услышал другой звук, гулкий рокот, который прокатился внутри его черепа, как раскат грома. Потом в ноздри ударила вонь, и какая-то часть его мозга узнала — это взорвались баки с горючим. Но глаза его увидели лишь стену, то, как она двигалась. То, что осталось от одной из сторон ангара, с его охваченными огнем сложными деревянными конструкциями и обшивкой, взлетело на воздух. На какое- то мгновение все это зависло в воздухе, выбирая жертву, а потом посыпалось на Чана и Попкова.

Алексей вдавил педаль, машина подлетела к Чану. Тот успел бросить в салон Лиду и сам заскочил внутрь, когда остатки стены посыпались вниз. Ветровое стекло рассыпалось. Брезентовая крыша разорвалась, когда горящая балка упала на нее сверху и, пробив, грохнулась на пустое переднее пассажирское место. Искры и пылающие обломки посыпались на капот.

— Йене! — бешено заорал Алексей.

За его спиной на пассажирском сиденье Чан, державший Лиду так, словно не собирался ее отпускать никогда, пробормотал:

— Попков.

Алексей выпрыгнул из «НАМИ» и отыскал обоих. Попков лежал, наполовину высунувшись из-под носа машины, куда его забросило взрывом. Шасси спасли его, лишь на задней стороне голени у него кровоточил длинный порез. Тело Йенса Алексей обнаружил среди языков пламени. Половина головы его была сметена, грудную клетку и конечности размозжили горящие деревянные обломки. Волосы тлели. Тут грянул еще один выстрел, на этот раз пуля угодила в машину, потом послышались крики, но Алексей не мог пошевелиться. Он смотрел на изуродованное лицо мертвого отца и не мог уйти. Только не так, папа. Не может быть, чтобы все кончилось так. Он даже не почувствовал, как очередная пуля задела его ухо.

С места его сдвинул Попков. Он просто поднял его, поднес к машине, затолкал на водительское место и выкрутил с переднего сиденья горящее бревно. Через пару секунд Алексей с тремя скорчившимися на заднем сиденье пассажирами уже быстро ехал в сторону ворот. Когда его остановил караульный, он страшно выругался и ткнул ему документы Малофеева.

— Убирайся с дороги, идиот! Я должен срочно сообщить полковнику Тарсенову, что у вас тут творится. Черт, кругом безалаберность!

— Есть, товарищ полковник.

Ворота быстро распахнулись, и перед ними открылся лес. Алексей ехал лишь до тех пор, пока комплекс не скрылся из виду. Потом резко затормозил и развернулся к пассажирам.

— Как она?

Чан не ответил. Но он что-то негромко и монотонно напевал, и звучало это, как причитания по умершему. В углу, скрючившись, сидел большой казак. Он молчал, и по его почерневшему липу текли слезы.

— Не умирай, — услышала она сверху, с каких-то очень-очень далеких высот.

Эти слова были как тончайшие снежинки, которые тают, не успев прикоснуться к коже. Но они не были мягкими.

— Не умирай, любимая.

Слишком поздно. Разве ты не видишь? Я уже умерла.

Не существовало ничего: ни мыслей, ни желаний, ни красок, одно сплошное небытие. Безграничная пустота. Но если быть мертвым — это и есть такое небытие, какой тогда смысл в жизни? И что случилось с будущим, которое она запланировала? Продолжает ли оно существовать? Будет ли оно продолжаться без нее? В пустоте внутри нее сгустился образ Чана, который будет продолжать жить, который возьмет себе китайскую жену, у которого будут дети, ясноглазые дети-коммунисты. И все это без нее. Будет ли он плакать? Будет ли он помнить? Самое странное то, что даже в смерти ей всем сердцем хотелось, чтобы он был счастлив.

Но счастлив с ней.

— Вернись ко мне, моя девушка-лиса. — Слова опустились на нее медленно, но они впивалась в нее, как иголки, и не давали ей покоя.

Нет, дорогой мой, уже слишком поздно. Она почувствовала, что опускается все ниже, ниже, летит, кувыркаясь, в пустоту, чернота которой проглатывает ее, высасывая из нее весь свет, пальцы разжимаются, отпускают. Боли нет. Нет уже даже образа Чана. Осталась только пустота. Все кончено.