Последующие исследования подтверждают глобальность планов Гитлера, хотя и не прибегают к концепции “программы”. Внимание обращается на свободное, а не дословное изложение бесед с Гитлером в 1933–1934 гг., которое было сделано Германом Раушнингом с целью удержать своих коллег-консерваторов от опасных связей с нацизмом. В тот период вскоре после “захвата власти” Гитлер объявил о своем намерении “создать новую Германию” в Бразилии, захватить Голландскую колониальную империю, Центральную Африку и “всю Новую Гвинею”. Предположительно доминирующее англосаксонское влияние в Северной Америке предполагалось подорвать “в качестве подготовки к включению Соединенных Штатов в Германскую мировую империю”. Эти цели сопровождались псевдомессианскими заявлениями о намерении “перестроить мир” или “освободить” человечество от оков интеллекта, свободы и нравственности.

Гитлер и его сторонники вернулись к этим темам, едва почувствовав вкус победы. В 1940 г. Риббентроп и чиновники Министерства иностранных дел размышляли, как укрепить “большую европейскую экономическую сферу” “дополнительной колониальной зоной” из Британской и Французской Западной Африки, Французской Экваториальной Африки, Бельгийского Конго, Уганды, Кении, Занзибара и Северной Родезии, в то время как Мадагаскар предполагалось захватить, чтобы “переселить” туда евреев. Управление расовой политики НСДАП приступило к разработке подробных планов создания колониальных войск в Африке и регулирования отношений между белыми и черными. В Европе нейтралитет – будь он хоть доброжелательным, хоть нет – не давал гарантий ненападения. Была спланирована операция “Танненбаум” по завоеванию Швейцарии, которую предполагалось разделить между ее соседями, операция “Песец” по захвату шведских запасов железной руды, а также операции “Изабелла” и “Феликс” по завоеванию Португалии и Гибралтара, причем последний оказался бы занят даже без согласия Франко.

Победив на Восточном фронте, Гитлер смог бы диктовать условия Британии. Если бы правительство снова отвергло его предложения о мирном сосуществовании, ресурсы оккупированного Востока были бы задействованы в продолжительной воздушной войне против Британии – войне, победа в которой могла привести к возможному запуску операции “Морской лев” (см. предыдущую главу). В таком случае война, вероятно, растянулась бы до конца 1940-х гг. Предотвратить консолидацию нацистской власти на европейском континенте и завоеванных территориях Советского Союза могли бы только восстановление России за Уралом и американское вмешательство с применением атомного вооружения, но в случае поражения Британии не было никаких гарантий ни того, ни другого[949]. Это было бы совсем маловероятно, если бы Гитлер нашел более эффективный способ использовать свой союз с Японией, которая официально присоединилась к германо-итальянской “оси” в сентябре 1940 г., против Советского Союза или против Британской империи. К примеру, Гитлер мог согласиться сосредоточиться на вытеснении британцев из Египта и с Ближнего Востока, а Японии предоставить сражаться с британцами в Сингапуре и Индии. Или же он мог скоординировать германское и японское наступление на Советский Союз. Как бы то ни было, создался бы эффект клещей, справиться с которым оказалось бы очень сложно. Американцы в такой ситуации, само собой, остались бы в стороне, поскольку нападения на Перл-Харбор не случилось бы.

Но вместо этого японцам позволили заключить пакт о нейтралитете со Сталиным всего за два с половиной месяца до начала операции “Барбаросса”. Кроме того, в ноябре 1941 г. Гитлер сам подтолкнул их напасть на Соединенные Штаты. Месяц спустя, 6 декабря, началось советское контрнаступление, а через два дня японцы атаковали Перл-Харбор, тем самым втянув американцев в войну. Хуже того, 11 декабря Гитлер объявил войну США. Это его решение часто считается недальновидной и фатальной ошибкой. И все же кажется, что Гитлер предвидел столкновение с Соединенными Штатами на относительно раннем этапе. Некоторое время он тешился иллюзиями, что Британия примет германское лидерство в “оживленной” Европе и вместе с Германией обратится против США: “Меня тогда уже не будет, но от имени всего немецкого народа я радуюсь при мысли, что однажды мы увидим, как Англия и Германия вместе выступят против Америки”. Однако если бы ни перспектива союза с Британией, ни экономическая блокада не смогли бы поставить США на колени, он готов был вступить в трансатлантическое противостояние. Размышляя о возможности воздушных ударов по Америке с баз на Азорских и Канарских островах, он заказал разработку четырехдвигательных бомбардировщиков “Мессершмитт”, способных доставлять восьмитонные бомбовые грузы в радиусе 11–15 тысяч километров. Подобные амбиции также очевидны в его особом плане “Z” – программе перевооружения военно-морского флота, принятой 27 января 1939 г., в соответствии с которой к 1944–1946 гг. в Германии предполагалось создать флот, который сможет тягаться с флотом любой морской державы, базируясь в Тронхейме. В число 800 судов должны были войти линкоры водоизмещением 100 000 тонн и длиной более 300 метров, оснащенные пушками калибра 53 сантиметра.

Есть ряд свидетельств, что цели Гитлера были почти безграничны. Его планам не мешали и возможные издержки – человеческие и не только, – ведь война, по его мнению, оказывала положительный, восстановительный эффект на “здоровье” расы и нации. Он сказал: “Возможно, нас ждет столетие борьбы, но если и так, все к лучшему – это не даст нам заснуть”.

Сколько бы простояла нацистская империя, если бы Гитлер добился успеха хотя бы в одном пункте своей программы и сумел одолеть Советский Союз? Сто лет, как ожидал он сам? Само собой, именно от этого он отталкивался, создавая грандиозные проекты послевоенной реконструкции немецких городов. Так и не получивший архитектурного образования человек богемы из маленького города, Гитлер был одержим архитектурным планированием. В последние недели войны, когда советские солдаты шли по руинам Берлина, он большую часть времени проводил за перестройкой архитектурных моделей в свете прожекторов, расставленных для симуляции солнечного света. Главная задача архитектуры Гитлера заключалась в том, чтобы внушать благоговейный страх своей чрезмерной масштабностью и придавать его режиму ауру мощи и постоянства, принижая людей до уровня лилипутов. Гитлер вполне ясно выразил свои взгляды на функцию архитектуры, когда в 1941 г. заметил: “Входящие в Рейхсканцелярию должны чувствовать, что стоят перед властителями мира”. Он придал этому характерно варварский налет, озвучив планы в отношении выжившего населения завоеванной России: “…раз в год отряд киргизов будут проводить по столице рейха, чтобы они проникались мощью и величием его каменных монументов”[950].

Это стремление внушать трепет сопровождалось одержимостью масштабами, которое граничило с инфантильностью. Предаваясь мечтам в компании Гиммлера, в 1941 г. Гитлер заметил: