— Потому что не сможет дышать на поверхности, — вклинился в их разговор Иссиа. Откровения Милки его раздражали. Еще больше нервировало, что Тарис, похоже проникся новой знакомой. Словно ему Наны мало.

Девушка не обиделась на его замечание.

— Я как те цветы в теплицах, умру без должных климатических условий, — задумчиво протянула она. — В Ио много таких как я, ожидающих очередь на модификацию в течении целых поколений.

Тарис опустил голову на руки и шумно выдохнул.

— Как все двулико… вы поколениями ждете на возможность выйти на поверхность, а нас модифицируют только потому что мы вторые дети в семье…

— Поддержание генотипа легче чем его полное преображение. — Прошептала Милки, — это как с растением. Легче его клонировать, чем поддержать определенный сорт натуральным путем.

Райго фыркнул, но больше ничего не сказал. У него на счет клонирования были свои соображения. Быть одним из сотен таких же однолицых приятелей то еще удовольствие. Никой идентичности и тем более никакого личного пространства и свободы.

— Это все прелестно ребята, но нам надо решить, как мы покинем Ио, — он внимательно взглянул на Лаена, — или ты передумал и остаешься здесь с нежным цветочком Вэй?

Тарис не успел ответить.

Стук в дверь всполошил обоих. Милки не реагировала, продолжая пребывать под телепатическим влиянием.

— Потому что, что такое натуральный цикл воспроизведения для растения? — продолжала она свой монолог, в то время как парни повскакивали со своих мест, — это процесс опыления, созревания плода, и его семян и в конце концов сбор этих семян. Сортировка, обработка, посадка и выращивание.

Решение пересидеть стук тихо не увенчались успехом. Дверь вышибли, а следом за ней в комнату протиснулся встреченный на улице одноглазый громила.

— Уродцы, — зло прогорланил он, сверкая своим единственным красным глазом, — в землю втопчу поганцы!

Циклоп оказался до жути проворным. Бросившийся на него Райго тут же отлетел в сторону. Парня впечатало в стенку и он, потеряв сознание, сполз на пол.

Не обращая внимания на поверженную жертву, гигант взглянул на замешкавшегося Тариса.

— Голиаф, прекрати! — Милки буквально повисла на его кулаке. — Он не злой!

— Совсем задурили голову!

— Не он! — Милки крепче ухватилась за его руку и с надеждой заглянула в лицо. — Тарис не дурил меня, вон тот… — И она указала пальцем на лежащего без чувств Райго. — Они от Абэ прячутся, и от Биби… И у них подругу украли. Нужна помощь, Голиаф. Очень нужна.

Гигант продолжал сопеть. Тарис и сам тяжело дышал, оглушенный волнением Милки.

— В могилу тебя сведёт твоё доброе сердце, звездочка, — гигант как-то разом весь сдулся, опустив плечи.

Тарис, поняв, что драка не намечается, ринулся к Райго и ощупал его.

На голове у последнего образовалась здоровая шишка, да и только.

Милки искренне улыбнулась Голиафу.

— Все хорошо, мой друг. Спасибо что пришел, — она продолжала сжимать своими маленькими ладошками его огромную ручищу.

— Ты не узнала меня, Милки, я насторожился.

Девушка оглянулась на бесчувственного Райго, а потом отпустила руку Голиафа.

— Тарис, там кровать есть, в нише, перенесем его туда, — она мягко улыбнулась, когда Лаен поднял на нее полный непонимания взгляд. Милки рассудила это по своему. — Всё будет хорошо, просто ему надо прийти в себя.

— Хорошо, если так, — неуверенно ответил Лаен. Голиаф опустился на стул, который минутой ранее занимал сам Тарис, принюхался к чашке с чаем, а потом отхлебнул из нее, буквально осушив ее одним глотком. Абсолютно нечитаемый человек. И Тарису это было крайне непривычно. Теперь он в полной мере понимал, что чувствовал Райго, жалуясь, что не слышит его мыслей.

Уложив Райго на кровать, Лаен безучастно наблюдал за тем, как Милки обрабатывает ему шишку. Ее абсолютная бескорыстность взрывала мозг Лаена, заставляла думать о вещах, которые были непривычны даже ему. Не просто обязанность, а взаимопомощь, независимо от того чего это будет стоить. Ведь сейчас они с Иссиа преступники, и по идее любой добросовестный житель Леополиса оповестил бы полицию. Но Милки этого делать не собиралась. Она даже не проявила ни капли злости или обиды, узнав, что ее просто использовали… словно она и не человек, а погремушка. Платежная карточка, деталь.

— Тарис… — окликнула она его, закончив натирать ушибленную голову Райго какой-то мазью. — Попроси своего друга больше на меня не влиять. — Она смущенно поджала свои губы. — Объясни, что я готова помочь по собственной воле. И для меня важно, чтобы это была именно моя воля, а не его.

— Ты очень добрая…

— Нет, не добрая. Просто так должно быть. Люди помогают друг другу, а не используют, — прошептала Милки. — Тарис, пообещай, что когда встретишь свою Нану вновь, поцелуешь ее.

Ее просьба застала парня вздрогнуть. Он не понимал, зачем это новой знакомой, тем более после всего произошедшего. Ведь ее просьба не была навеянной.

— Зачем?

— Это испытание, — улыбнулась Милки Вэй. Твое и её. — Если сможешь коснуться ее губ, и она ответит, значит ваши чувства взаимны… А если оттолкнет, то все что ты себе придумал лишь твое воображение…

Она ткнула пальцем ему в грудь и улыбнулась.

Голиаф хмуро следил за их разговором, а потом махнул рукой:

— А… Как-то оно будет, — скривился он, раздумывая над сложившейся ситуацией. А потом уже обратился к самому Лаену. — Я видел тебя в хоромах Би Би, уродец. И хочу знать, что в тебе такого особенного, раз этот двуликий не заколотил тебя своей палкой?

Милки охнула, буквально затопив ментальное пространство упавшими ей на ум ассоциациями. Тарис растерянно моргнул, переводя взгляд то на одного то на другую. Слова Голиафа не вязались с картинкой, представленной Милки и это вносило свою лепту в понимание витиеватой фразы.

* * *

У базы данных был свой характер. Его диктовали те сотни личностей, что вошли в состав кластеров. Базе данных были не чужды желания, предпочтения и взгляды на те или иные вещи. Подключаясь к человеку она брала свое в полной мере, пока не насыщалась и не гасла под напором сознания ее оператора.

Фердинанду нравилась та личность. Секретари менялись, а сущность внутри них оставалась все той же: идеальной, цельной и единственной в своём роде. Если бы было возможным не менять ее операторов раз за разом, Фердинанд с радостью бы оставил кого-то из них подле себя подольше, чем пол года. Увы, такое решение неминуемо привело бы к их гибели, а позволить себе убить этих женщин Ферди не мог. Иногда заглядывая в секретарский отдел, или в канцелярию, замечая знакомые лица, он вспоминал их личные полгода работы и понимал что их утрата была бы серьёзной глупостью. В каждой из них оставалось немного от той уникальной искусственной модели, которую он был не против видеть рядом с собой.