помощи и поэтому ограниченное в возможности получать антиретровирусную терапию; бурно развивающаяся индустрия секс-туризма; значительное число бездомных; укоренившееся неравенство и множество горожан, оказавшихся на социальном дне; повсеместная стигматизация, не позволяющая представителям групп наибольшего риска пройти диагностику, а значит, и узнать свой ВИЧ-статус; законодательное собрание штата, которое «устало финансировать» борьбу с ВИЧ/СПИДом и отдает предпочтение другим вопросам здравоохранения; большое количество наркопотребителей с героиновой зависимостью; культура штатов Библейского пояса, которой, по словам представителей ЦКЗ, «присущи гомофобия, трансфобия, расизм и нетерпимость к публичному обсуждению сексуальности»{246}. Вдобавок ко всему во время президентства Дональда Трампа федеральное правительство отказалось взять на себя руководство по разработке стратегий противодействия ВИЧ/СПИДу и финансировать существующие программы по борьбе с этим заболеванием.

Глава 21

Новые и повторно возникающие инфекции{247}

Эпоха высокомерия

В длительном противостоянии человека и микроорганизмов период с середины XX в. до 1992 г. стал особой эпохой. В те исполненные эйфорией десятилетия царила единодушная убежденность, что решающая битва уже началась и вот-вот можно будет объявить об окончательной победе над болезнями. Как бы открывая эту новую эру, в 1948 г. государственный секретарь США Джордж Маршалл заявил, что теперь мир располагает всеми средствами, чтобы стереть инфекционные болезни с лица земли. И это не было исключительно его личное мнение. В первые послевоенные годы появились те, кто рассчитывал на победу в первую очередь над одним заболеванием. Эта головокружительная цель сперва возникла в области маляриологии. Ученые из Фонда Рокфеллера – Фред Сопер и Пол Рассел – считали, что нашли оружие невиданной мощи в виде инсектицида ДДТ, который позволит навсегда избавить человечество от древней напасти. Преждевременно уверовав в успех, Рассел опубликовал книгу «Победа человека над малярией» (Man's Mastery of Malaria, 1955), где и обрисовал глобальную кампанию по распылению инсектицида, которая дешево, быстро и без лишних затрат избавит человечество от заразы. ВОЗ, разделявшая энтузиазм Рассела, учредила международную программу по ликвидации малярии, выбрав в качестве основного оружия ДДТ. Руководитель программы Эмилио Пампана разработал идеальную стратегию ликвидации, состоящую из четырех этапов, описанных в пособии: подготовка, атака, закрепление результата и его поддержание. Единомышленники Рассела (руководитель послевоенной кампании в Италии Альберто Миссироли и основоположник методики моделирования эпидемий с помощью математического подхода Джордж Макдональд) решили, что можно не ограничиваться победой над комарами, а ликвидировать заодно и другие тропические трансмиссивные заболевания, создав, как выразился Миссироли, «рай земной без инфекций», где медицина обеспечит людям не только здоровье, но и счастье.

Маляриологи, доминировавшие на международной арене в вопросах здравоохранения, предложили концепцию окончательной победы над инфекционными заболеваниями, которая получила широкое распространение и быстро стала общепринятой позицией. Пульмонологи были твердо убеждены, что сочетание двух технологических новшеств – вакцины на основе бациллы Кальметта – Герена (БЦЖ) и чудесных препаратов, таких как стрептомицин и изониазид, – позволит искоренить туберкулез, и даже установили сроки: к 2010 г. в США и к 2025 г. во всем мире. В 1966 г. главный маляриолог федерального агентства Управления ресурсами бассейна Теннесси и член комитета экспертов ВОЗ по малярии Эдгар Харольд Хинман опубликовал работу «Всемирная ликвидация инфекционных болезней» (World Eradication of Infectious Diseases). Она имела очень большое влияние, и в ней Хинман высказал предположение, что вслед за победой над малярией последует победа над остальными инфекциями.

В 1963 г. выдающийся эпидемиолог Университета Джонса Хопкинса и консультант ВОЗ Эйдан Кокберн отразил это новое кредо в работе 1963 г. с красноречивым названием «Эволюция и искоренение инфекционных заболеваний» (The Evolution and Eradication of Infectious Diseases). Кокберн отмечал, что «понятие "искоренение" появилось в здравоохранении в последние двадцать лет и уже замещает задачу "контроля" заболеваний»{248}. И хотя в начале 1960-х гг., когда он эту книгу писал, ни одно заболевание еще не было искоренено, Кокберн верил, что это можно «осуществить на практике», и не только в отношении отдельных болезней, а инфекционных заболеваний вообще. По мнению Кокберна, «есть все основания надеяться, что в течение относительно ближайшего времени, например за сто лет, все основные инфекции исчезнут»{249}. К этому моменту, писал он, «воспоминания о них сохранятся лишь в учебниках и музеях». «Поскольку наука развивается стремительно, – объяснял он, – это практически неизбежно, и главный вопрос сейчас в том, как и когда следует предпринять необходимые действия»{250}.

Планы Кокберна по полному искоренению инфекций к 2060 г. некоторым представлялись чересчур отдаленными. Всего через десять лет, в 1973 г., австралийский вирусолог и лауреат Нобелевской премии Фрэнк Макфарлейн Бёрнет вместе с коллегой Дэвидом Уайтом договорились до того, что объявили великую победу практически состоявшейся, «по крайней мере в благополучных западных странах». «Величайшая из опасностей, грозивших человечеству, исчезла, – сообщил Бёрнет, – сегодня серьезных инфекционных заболеваний почти не осталось»{251}. ВОЗ тоже считала, что к концу XX столетия на всей планете наступит новая эра. Всемирная ассамблея здравоохранения, прошедшая в 1978 г. в Алма-Ате (сейчас Алматы, Казахстан) поставила цель: «Здоровье для всех к 2000 году».

Что же породило эту самонадеянную уверенность в том, что силами науки, техники и цивилизации инфекционные болезни удастся победить? Одна из предпосылок была историческая. В западных индустриальных странах во второй половине XIX в. заболеваемость и смертность от инфекционных заболеваний стала резко падать, во многом в результате «социального подъема» – быстрого повышения заработной платы, улучшения жилищных условий, питания и образования. Одновременно развитые страны возвели прочные защитные укрепления в сферах санитарии и здравоохранения. Среди предпринятых мер, как нам уже известно, были организация канализации и водостоков, фильтрация и хлорирование воды для защиты от холеры и брюшного тифа; санитарные кордоны, карантины и изоляция, направленные против бубонной чумы; вакцинация против оспы и хинин – первое «чудодейственное средство» от малярии. Происходили улучшения и в сфере обработки продуктов питания: пастеризация, консервирование и дезинфекция мест хранения морепродуктов позволили добиться значительных успехов в борьбе с туберкулезом крупного рогатого скота, ботулизмом и различными болезнями пищевого происхождения.

Таким образом, уже к началу XX в. многие из самых страшных эпидемических заболеваний отступили, но благодаря изобретениям, сделанным по большей части на практике, а не в результате научных изысканий. Однако вскоре наука пополнила этот арсенал новым мощным оружием. Луи Пастер и Роберт Кох создали биомедицинскую модель заболеваний, которая беспрецедентно расширила научные представления и привела к каскаду научных открытий, а также к появлению таких новых направлений, как микробиология, иммунология, паразитология и тропическая медицина. Тем временем началась эра антибиотиков, появились пенициллин и стрептомицин, которые позволили лечить сифилис, стафилококковые инфекции и туберкулез. Развитие вакцинации значительно снизило заболеваемость оспой, коклюшем, дифтерией, столбняком, краснухой, корью, эпидемическим паротитом и полиомиелитом. А ДДТ, казалось, обещал уничтожить малярию и другие заболевания, распространяемые насекомыми. Итак, к началу 1950-х гг. научные открытия обеспечили эффективные способы борьбы против самых распространенных инфекционных заболеваний. Наблюдая столь интенсивный прогресс, многие резонно полагали, что вскоре человечество начнет устранять инфекционные болезни одну за другой, пока все они не исчезнут. И надо сказать, международная кампания по борьбе с оспой была именно таким примером. В 1979 г. ВОЗ объявила, что оспа стала первой в истории нашей цивилизации болезнью, ликвидированной планомерными усилиями человека.

Сторонники доктрины о победе над инфекциями считали, что мир микробов по большей части статичен, а если и эволюционирует, то очень медленно. Почти никому не приходило на ум, что победе может помешать появление новых заболеваний, к которым человечество не подготовлено и против которых у него нет иммунитета. Сторонники искоренения пали жертвами исторической амнезии, напрочь забыв тот факт, что за последние пять столетий западные страны неоднократно сталкивались с катастрофическими возвращениями уже знакомых заболеваний, например, чумы в 1347 г., сифилиса в 1490-е гг., холеры в 1830 г. и испанского гриппа в 1918–1919 гг.

Бёрнет был отнюдь не одинок в своем заблуждении. Будучи одним из основоположников эволюционной медицины, он признавал теоретическую возможность появления в результате мутации новых болезней. Однако считал, что на практике подобные явления настолько редки, что ими можно пренебречь. Он писал: «Совершенно неожиданное возникновение нового и опасного инфекционного заболевания возможно, но за последние 50 лет ничего подобного мы не наблюдали»{252}. Понятие «микробиальная неизменность», из которого следовало, что и впредь человечество будет иметь дело лишь с теми же болезнями, что и сейчас, даже легло в основу Международных медико-санитарных правил, принятых в 1969 г. В них было сказано, что «уведомлять» власти следует только в том