Случилось это еще и потому, что епископы теперь пользовались всеобщим уважением, верно служили королю и заботились о благосостоянии страны. Назначали их по предложению Церкви Англии или папы римского. Любые разногласия между Церковью и местными властями разрешались в суде. Нынешний епископ Солсберийский, Роберт Бингхем, в отличие от беспутного Рожера, был че ловеком достойным и благочестивым, и семейство Годфруа относилось к нему с почтением. Новый город с величественным собором и шумным рынком служил символом примирения и содружества Церкви и государства.

Именно поэтому Жоселен де Годфруа умолк, едва только каноник Портеорс упомянул богоугодное дело.

Вокруг них уже собралась толпа зевак.

Осмунд смотрел из канавы на рыцаря и каноника, сам не зная, кому желает победы в споре. Тут Стивен Портеорс едва заметно вздернул бровь, и мальчик понял, что сейчас священник приведет свой самый веский довод.

Портеорс не только отличался суровым и непреклонным нравом, но и представлял собой новую, могущественную силу.

Недавно в Английской церкви возникло новое учение, основоположником которого стал Роберт Гроссетест, известный схоласт и епископ Линкольнский. Основной задачей Церкви он считал спасение души, а значит, епископы и архидиаконы обязаны следить за моралью и нравственностью не только священников епархии, но и всех прихожан.

– В целом я не возражаю против наставлений Гроссетеста, – признался однажды Годфруа седовласому Бингхему. – Однако многие клирики слишком буквально воспринимают его слова.

И действительно, чрезмерно строгие требования Римской церкви часто вызывали недовольство добропорядочных англичан. Бингхем снисходительно улыбнулся, но осуждать реформы не стал.

Стивен Портеорс недаром слыл в округе закоренелым фанатиком веры. Он считал, что если Христос пришел к нам с мечом, то и учение Церкви должно разить непокорных наповал, как острый клинок.

Каноник поглядел на рыцаря, предвкушая легкую и скорую победу. Он назубок затвердил все наставления Гроссетеста и знал, что делать дальше.

– В тебе обитает грех гордыни, Жоселен де Годфруа! – вскричал Портеорс, тыча пальцем в рыцаря. – А в тебе, Эдвард Шокли, живет грех сребролюбия. И в сыне твоем, Питере… – Он перевел дух и торжествующе воскликнул: – В Питере – блуд! Вижу, вижу все грехи ваши! Покайтесь!

– Да любой восемнадцатилетний мальчишка о блуде мечтает, – пробормотал Годфруа.

– Покайтесь! Понесите достойное наказание за грехи ваши, – продолжал вещать каноник, охваченный религиозным рвением. – Не смейте препятствовать богоугодным деяниям!

Воцарилось неловкое молчание. К месту размолвки стекалось все больше и больше людей, привлеченных криками священника. Годфруа медлил в нерешительности, Эдвард и Питер Шокли встревоженно глядели на него, а Осмунд затаил дыхание.

Неожиданно из-за угла вышел ни о чем не подозревающий Аарон и, приблизившись к спорщикам, учтиво поклонился Портеорсу, поглядел на Осмунда и спросил Годфруа:

– Вот этот юнец будет мельницу строить?

Каноник подскочил как ужаленный – ему открылась вся глубина богопротивной затеи.

– Мздоимец! – завопил он, указывая на Аарона длинным тощим пальцем. – Проклятые грешники! Нечестивцы!

Аарон невозмутимо посмотрел на священника. Оскорбления не задевали ростовщика, но во взгляде его мелькнуло раздражение, не ускользнувшее от Портеорса.

– Нечестивый безбожник-иудей хочет обокрасть Господа нашего, ставит препоны богоугодным деяниям! – провозгласил каноник, обращаясь к толпе.

Отец Аарона из Уилтона часто предупреждал сына:

– В споре с глупцом одержать верх легко, да как бы потом самому в дураках не остаться.

К несчастью, Аарон, человек добродушный и честный, глупцов не выносил и был с ними слишком резок. Он сразу понял, что имеет дело с человеком ограниченным и недалеким, поэтому решил выставить глупость каноника напоказ.

– Иудейская община в Йорке дала деньги на богоугодное деяние – постройку девяти цистерцианских монастырей, да только иудеев все равно перерезали… – сухо заметил он.

Действительно, монастыри на севере Англии в недавнем прошлом поддерживали добрые отношения с иудейскими общинами.

Портеорс злобно посмотрел на ростовщика:

– Иудейских денег Церкви больше не надобно!

– А Четвертый Латеранский собор требует, чтобы мы платили церковные подати, – продолжил Аарон.

– Вы же отказались! – фыркнул священник.

– Верно, – с хмурой улыбкой ответил ростовщик. – Мы и так много сделали на благо Церкви.

Он собрался уходить, но Портеорс не унимался:

– Вы жаждете христианские земли к рукам прибрать!

– Ничего подобного, – спокойно возразил Аарон. – Если помнишь, епископ Илийский нам в залог святые реликвии отдал.

И правда, сто лет тому назад именно этот поступок Нигеля, племянника беспутного епископа Рожера, весьма позабавил иудейскую общину и вызвал негодование духовенства.

Каноник, побагровев от ярости, пригрозил ростовщику:

– Король с вами расправится, вот увидишь!

Генрих III питал противоречивые чувства к иудеям. Четыре года назад он позволил публично сжечь Талмуд и всячески потворствовал злоупотреблениям чиновников, ведавших казной еврейской общины, однако же ему постоянно требовались деньги на строительство храмов и монастырей.

– Король собственноручно принял от нас золото в Вестминстере, – напомнил священнику Аарон.

– Я пекусь о строительстве храма Господнего! – завопил Портеорс.

– Разумеется, – кивнул ростовщик. – Мы тоже об этом печемся. Король сам обратился к нам за ссудой на восстановление Вестминстерского аббатства.

Каноник ошеломленно умолк, услышав неожиданное известие (работы по восстановлению церкви Святого Петра в Вестминстере, заложенной Эдуардом Исповедником, действительно начались в 1245 году), однако, не желая признать себя побежденным, с горечью воскликнул:

– Вы, иудеи, христианских младенцев распинаете!

В то время иудеев называли врагами Церкви и еретиками, но самым страшным было обвинение в совершении чудовищных ритуальных убийств. Впервые это произошло сто лет назад в Норвиче, где обнаружили труп якобы распятого ребенка. Подобные нелепые слухи с готовностью распускали несостоятельные должники, чтобы избавиться от кредиторов.

Спорить с каноником было бесполезно. Аарон презрительно отвернулся и уехал. Портеорс торжествующе посмотрел ему вслед и снова набросился на Годфруа и Шокли:

– Ежели вы оторвете юнца от богоугодного дела и не прекратите якшаться с христопродавцами, то я отлучу вас от Церкви.

По закону каноник не имел права привести свою угрозу в исполнение, но Годфруа, не желая ссориться с церковными властями, не стал продолжать спор.