— Такое чувство, будто минеты развозишь, как пиццу, — жаловалась Синия своей соседке по квартире. — Удовлетворение за двадцать минут или меньше — иначе вернем деньги. Агентство все равно забирает почти всю выручку. С такой скоростью я никогда не выйду из дела.

— Тебе нужна изюминка, — посоветовала соседка — официантка из «Венецианца». — Как у тех ребят из «Синих людей». Честное слово, не перекрассься они в синий, так и были бы просто студентами из общаги, которые по мусорным бакам колотят.

Так все и началось. Падшая принцесса чеддера из Фондю-Лака, Висконсин, отыскала полунесмываемый синий краситель кожи, открыла депозитные счета на своих кредитных карточках, сделала несколько фотоснимков, разместила объявления во всех городских бесплатных дрочилкиных газетках — и Синия родилась. Нет, она бы не голодала, конечно, и без изюминки — большинство мужиков и змею трахнут, лишь бы кто подержал, чтоб не дрыгалась. Но выяснилось, что все готовы платить очень много сверху за такую экзотику — синюю женщину.

Работала она столько, сколько выдерживала, и сбережения выросли до того уровня, с которого она уже видела возможность выхода в отставку. Но примерно тогда же Синия сообразила: посинев, она прососала заветнейшую мечту любой шлюхи, стриптизерши и телемаркетера — богатенького буратину, который увезет ее от этого всего. Акулу, которая спустит целое состояние лишь на то, чтобы она стала его ручной зверушкой. А синей птичке ничего особо не обломится — так она, по крайней мере, считала, пока Животные не выписали ее на гибрид стриптиза и еблефеста. Откуда у них столько денег, значения не имело. Значение имело количество — и они, похоже, намеревались все отдавать ей, покуда деньги эти не закончатся. У нее в косметичке уже лежало почти полмиллиона долларов, и Синия — то есть героиня Синии — мирилась со множеством знаков внимания Животных в то время, как сама Синия таилась где-то в глубине сознания и прикидывала стратегию капиталовложений. Все началось с того, что высокий и самый костлявый из них — Дрю — открыл дверь номера отеля и сказал:

— Привет. Мы тут обсудили и пришли к выводу, что в раннем детстве нам всем очень хотелось заправить настоящему смёрфу.[3]

— Мне это многие говорят, — ответила Синия.

— Нам просто хотелось заправить смёрфу, — сказал Хлёст.

— Объяснимо, — ответил Томми.

— Она очень приятная, — сказал Хлёст.

— Для шлюхи это важно, — сказал Томми.

— А теперь мы, похоже, не можем слезть.

— Так от меня вы чего хотите — интервенции?

— Нет, ты наш Неустрашимый Вождь. Мы приходим к тебе за всем. Теперь мы хотим, чтобы ты дал нам денег, и мы бы продолжили веселуху, но еще бы хватило на квартплату и прочее.

— А когда у меня все деньги кончатся, тогда и можно вмешаться, так?

— Ну да, если сочтешь нужным, — ответил Хлёст. — Как у тебя с кредитом?

— Хлёст, ты обдолбан?

— Конечно.

— Ну да. Еще бы. Чего это я? — Томми несколько расслабился насчет Хлёста — тот мог и не заметить, что Томми вампир. Бывшие ночные грузчики универсального магазина «Безопасный способ» явно не только на рогах — они еще и без мозга. — Хлёст, у меня нет твоей магистерской по бизнесу почти в кармане, но не нарушаешь ли ты какой-то основной принцип ведения дел? То есть разве вас в школе не учили, что не стоит тратить квартирные деньги на шлюх и прочее?

— Не дави на газ, Флад, — ответил Хлёст. — Ты с вампиршей связался.

— Она была хорошенькая.

— Для вампира это важно, — сказал Хлёст и поглядел на Томми поверх зеркальных очков.

— Она мне дала, — парировал Томми. Он хотел сказать, что Джоди была приятная, но Хлёст уже употребил это слово к своей синей шлюхе.

— По-моему, я точно выразился, — сказал Хлёст. — Давай деньги.

— Ты вообще не выразился. Совсем никак — ни точно, ни иначе. — Томми чуть отодвинулся, чтобы двинуть Хлёста в грудь, как это обычно проделывали друг с другом все Животные, но вовремя вспомнил, что теперь он запросто может пробить дружбану грудную клетку. Вместо этого он сказал: — Не заставляй меня пробить тебе грудную клетку, сцуко.

— Твое рыжевампирское кунг-фу — ничто перед устрашающим кунг-фу наших синих сисек. — И Хлёст закудахтал с подвывом, принимая бойцовскую стойку, замахал руками, как крыльями, но не удержался и брякнулся задницей на ступеньки. Хохотал он, пока не подавился. Потом прокашлялся и сказал: — Серьезно, чувак. Если ты не дашь нам денег, мы совсем обанкротимся часов через шесть. Я все подсчитал.

— Можно вернуться на работу, — сказал Томми. — Вчера ночью мне Клинт звонил. В магазе их завалило. Им нужны ночные грузчики.

— Не? — Хлёст аж очки опустил.

— Ну.

— Значит, нас не уволили?

— Очевидно, нет, — ответил Томми.

— Тогда все. Мы можем вернуться на работу. Так ей и скажем. Нам надо на работу.

— А почему вы не прогнали ее, пока она вас не отымела от Лас-Вегаса до сюда?

— Грубить не хотелось.

— А, ну да. Тогда вали.

Хлёст с трудом поднялся на ноги и схватился за перила — чтобы поровнее заглянуть Томми в глаза и не сбить прицел.

— Ты как вообще? Что-то бледный.

— У меня разбито сердце и прочая херня, — ответил Томми. Ему стало противно, но налитые кровью глаза Хлёста, глядевшие поверх зеркалок, вообще-то пробудили в нем аппетит.

— Само собой. — Хлёст вышел в пожарную дверь.

Томми посмотрел, как он дошел до задней дверцы лимузина, а там вновь повернулся.

— Хочешь синей няшки взбодриться? — спросил Хлёст. — Мы угощаем.

— Не, мне нормально, — ответил Томми.

— Все за одного и все дела, — сказал Хлёст.

— Ценю, — пожал плечами Томми. — Но сердце разбито.

— Лады. — Хлёст распахнул дверцу, и на тротуар в туче травяного дыма выкатились еще двое Животных — Дрю и Трой Ли.

— Блядь, чувак. А ты знал, что тут есть дверь? — осведомился Дрю, тощий и подержанный.

— Ты гля, — произнес Трой Ли — азиат, действительно умевший кунг-фу. — Да глянь же, это Неустрашимый Вождь.

— Езжайте на работу, — сказал Томми. — Пока только семь. Успеете просохнуть к смене в одиннадцать. — «Ни в жисть», — мысленно добавил он.

— Ага, точняк успеем, — сказал Хлёст, заглядывая в лимузин. — Эй, Барри, слазь с нее, мудоеб, я за тобой занимал, а потом очередь Джеффа. Я же все расписал на планшете. Синия, не разрешай ему так обращаться со своим ухом, детка, месяц потом им слышать не сможешь.