Людвиг вздохнул.

– Нет, и уже давно. Жена и дети умерли от лихорадки, и там меня ничто уже не держало. Этот трактир принадлежал родичу моей матери, мы вместе его содержали. А в прошлом году родич помер, и трактир остался за мной… – Он помолчал немного. – И знаешь, что я тебе скажу? Меня все устраивает. Если люди бедны, это еще не значит, что они не хотят жрать. У нас договоренность: я не беру с них много, а они не громят мое заведение. – Он горько рассмеялся. – В Инсбруке не сыскать более тихого трактира.

Они помолчали. Потом Иоганн прервал молчание:

– Мне жаль, что так вышло с твоей женой и детьми.

Трактирщик пожал плечами.

– Они на небесах. А посмотреть, что творится вокруг, так, может, им там даже лучше…

В его голосе не было никаких чувств, но Лист знал, что Людвиг сам не верит своим словам. Он видел, с какой любовью этот человек заботился о своей семье и с каким бесстрашием защищал их от солдат.

Людвиг кивнул на спящую Элизабет.

– Мой тебе совет: отведи ее в такое место, где люди не мрут от эпидемий и тебя не пытаются убить на каждом шагу.

Иоганн едва не рассмеялся.

– Если б ты знал, через что мы прошли…

– Я к тому, что вам следует поспешить. На паломническом тракте, может, и безопасно, но на пути к Бреннеру разве только вшей не обыскивают. К тому же ходят слухи, что вскоре сюда вернутся армии с южного фронта. Тогда уж никому не пройти…

– Мы выходим сегодня же.

– Ты-то выберешься, я не сомневаюсь. А вот она… – Он взглянул на Элизабет.

– Без нее я никуда не пойду, – решительно заявил Иоганн.

Трактирщик рассмеялся.

– Ну ты даешь!.. Тогда береги ее как следует.

В дверь постучали. Лист невольно потянулся к ножу. Это движение не ускользнуло от Людвига. Он положил Иоганну руку на плечо.

– Не волнуйся. Солдаты не стучатся. К тому же тут с прошлого года ни один не показывался. Им, как видно, в крови мараться милее, чем в дерьме.

Он поднялся и пошел открывать.

Иоганн подсел к Элизабет, осторожно потряс ее. Девушка открыла глаза.

– Что, уже уходим? – спросила она, зевнув. – Здесь так хорошо…

– Когда доберемся до Леобена и раздобудем бумаги, сможем отправиться куда угодно, – приободрил ее Лист. – Я ведь обещал тебе.

Они поцеловались. Потом Иоганн испытующе посмотрел на нее.

– Скажи мне правду, что-то не так?

Элизабет помотала головой.

– Просто я очень устала.

– Ты уже который день так говоришь.

Она медлила.

Но прежде чем Элизабет успела ответить, дверь распахнулась. Вошел Людвиг и показал в коридор.

– Там какой-то попик; видно, язык проглотил. Он с вами?

* * *

– Неплохо. Прямо настоящие паломники! – Трактирщик ухмыльнулся.

Иоганн и Элизабет стояли посреди зала и оглядывали друг друга. Рясы, которые принес им Базилиус, вызывали чесотку, как мешки со вшами, но они хотя бы закрывали руки и лица. Путники повязали кожаные пояса и надели широкополые шляпы. Кроме того, Базилиус вручил им по мешку из оленьей кожи и посохи с железными наконечниками, какие были у паломников. Фон Фрайзинг все предусмотрел, отметил Иоганн.

– Этого должно хватить, – сказал он. – Если никто не станет присматриваться… – Затем повернулся к Людвигу и пожал ему руку. – Спасибо за помощь. Как всегда.

– Да брось.

– Сколько я должен?

– Прибереги деньги, они тебе понадобятся. Да и как я могу брать плату с божьего человека? – Трактирщик ухмыльнулся, но потом вновь посерьезнел. – Береги себя. И ее.

– Хорошо.

– Тогда ступайте. Столько попья в трактире навредит репутации!

Фон Фрайзинг ждал их у реки. Он остался доволен их перевоплощением.

Медлить не стали и сразу двинулись в путь, на юг.

Когда город остался позади, иезуит остановился и обратился к Элизабет:

– У меня кое-что есть для тебя.

Монах порылся в своем свертке – он каждому выдал по такому свертку с хлебом, вяленым мясом и сушеными яблоками – достал небольшую книжку в кожаном переплете и отдал ее Элизабет вместе с графитовым стержнем.

Девушка пролистала книжку, но страницы оказались пустыми. Она растерянно взглянула на иезуита.

– У меня много таких, – пояснил фон Фрайзинг. – Я записываю в них все, что вижу в пути. Вот и решил, что тебе это, возможно, тоже придется по душе. Так ты сможешь упражняться в чтении и письме.

– Спасибо, святой отец, – радостно воскликнула Элизабет. – Я буду писать при любой возможности. – Она лукаво взглянула на Иоганна. – И ты сможешь написать еще какое-нибудь стихотворение.

Фон Фрайзинг явно развеселился.

– Стихотворение?

Лист невольно приосанился и стиснул посох.

– Ей ведь нужно было упражняться. Ну и…

– Конечно, – усмехнулся монах.

* * *

Сначала дорога вытянутыми петлями змеилась по дну ущелья, а дальше углублялась в густой лес. Путевые указатели и межевые камни занесло снегом, но фон Фрайзинг, по всей вероятности, хорошо знал дорогу и уверенно шагал вперед.

Время от времени им попадались деревни и подворья, по большей части сгоревшие и заброшенные.

– Баварцы… – глухим голосом произнес Иоганн.

– Тирольцы ничуть не лучше, – спокойно ответил монах. – Их отряды по ту сторону границы тоже грабили и сжигали.

– Но баварцы напали первыми.

– Одно злодеяние не оправдывает другого.

– Но в Библии сказано иначе, не так ли? – процедил сквозь зубы Лист.

– Я не говорю, что не стал бы обороняться. Но так нам никогда не прервать порочного…

– Иоганн, смотри! – прервала их Элизабет, показав на дорогу.

Впереди было какое-то столпотворение: люди собрались в круг и оживленно спорили о чем-то.

Когда они подошли ближе, стало ясно, что это группа паломников. Иоганн насчитал по меньшей мере пятнадцать человек. Он повернулся к фон Фрайзингу.

– Идите дальше, я сейчас догоню.

* * *

В окружении паломников Лист увидел маленькую лошадь, она была напугана, и никто не мог ее успокоить. Их предводитель, неотесанный мужчина с суровым лицом, хлопотал чуть в стороне и подбирал вещи, вероятно сброшенные лошадью.

– Паломники, тоже мне, даже лошадь успокоить не можете! – проворчал он сердито, собрал бумаги и инструменты для ориентирования и протолкался к лошади. – Все приходится делать самому, – продолжал ворчать мужчина.