– Ну, вы прямо будто дорогих гостей ждёте! – отреагировал острый на язык внук. – С утра бегом бегаете!

– «Прямо будто», – так не говорят, милый, – заметила бабушка. – «Прямо» тут совсем ни к чему.

– Ну, прямо ни к чему! – присоединился весело Тимофей. У него было явно хорошее настроение.

– Да какая разница! – отмахнулся Славка.

– Большая. Вот, к примеру, станешь ты делать предложение будущей невесте…

– Кому-кому? – Славка даже замер от удивления.

– Да Катьке Гусевой, к примеру, – уточнил Тимофей.

– Катьке?… Да никогда в жизни! Подумаешь, воображала!..

– И вот ты ей скажешь: «Я тебя… ну, прямо люблю!»

– Катьке? Никогда в жизни!

– Да послушай ты, поросёнок!.. Катька, не Катька, а лишних слов говорить не надо! – не выдержал Тимофей. – Слово – штука коварная. Может и вознести, и погубить человека!

– Господи, отпустите меня на рынок! А то мозги набекрень уже, как у тёти Лиды!

– А при чём тут тётя Лида?

– А при том. Не она ли жаловалась бабушке, что уже мозги набекрень?

– Ладно, вот тебе деньги, топай быстрее, – Клавдия подтолкнула внука к выходу.

Дверь хлопнула, хозяева вернулись на кухню, продолжая готовиться к встрече сына.

– А что это он о Лиде говорил?

– Да приходила на днях с газетами разными, где о пенсиях пишут. Ничего, говорит, понять не могу!

– А что понимать-то? Платят, и ладно.

– Когда каждая копейка на счету, тут хочется самой разобраться, что к чему. Считает, что мало платят.

– А ты считаешь – много?

– Да какое там! Но ей хотелось проверить самой, как выгоднее, по какому варианту получать: новому, или старому. Да и как не понять её: постой-ка у станка чуть не всю жизнь! Думала, по максимуму начислят, ан нет, опять пересмотрели! Училась-то она в ремесленном училище: день учёбы, день работы. Так нет, вычеркнули из стажа целых два года! В общем, пенсия её – не больше, чем у аптечного работника, что просидел в чистоте и в тишине – по сравненью с механическим-то цехом! И вот – проживи на эти пятьсот рублей сегодня!..

– Да что там говорить! Родят очередную мизерную помощь – и хвастают потом на всю Россию!.. Вот тебе и отдых, вот тебе и заслуженный!.. – Тимофей снял с плиты кастрюлю с картошкой в мундире, стал отливать воду и чуть не ошпарился: дрогнула рука.

– Только этого не хватало! – Клавдия отобрала кастрюлю, оттеснила мужа. – Успокойся, не мы одни так живём. Вон, говорят, прибавят пенсии. Правда, опять непонятно, – кому. То ли тем, у кого – минимальная, то ли всем сразу, то ли этот хитрый коэффициент поднимут…

– Что ни интервью, то разные сказки. Хоть бы договорились между собой сначала! А то Дума одно соображает, власти – другое, а по радио слышишь третье.

– И не говори, шуму много, а ведь прибавят на килограмм колбасы! Вот и живи, как хочешь, если ты не сидел всю жизнь где-нибудь в управлении или не бывший военный. А цены-то за полгода опять выросли!

– Да, нам ещё повезло. Как-никак, Николай хоть на свою-то семью зарабатывает, да и Галина старается, ничего не скажешь. Да и остальные дети – слава богу, не забывают: и нам, глядишь, подкинут иной раз! Кстати, вчера у Николая зарплата была, – Тимофей немного успокоился и уже чистил картошку.

– Уж, конечно, не с пустыми руками придут!

– А как же! Понимают, что с внуками возиться – тоже работа. Один Славка чего стоит!

– Ну, Славка у нас – ещё хоть куда. Вон, посмотри, что у других делается! Уже от рук отстали! Наш хоть слушается до сих пор, – рассуждала Клавдия с толкушкой в руке, сбивая жёлтое, пышное пюре.

В прихожей послышались голоса. Это Славка догнал по пути родителей и радостно сообщал последние новости.

– Ну, привет, старики! – Николай, весь в Тимофея, но с густой шевелюрой вьющихся волос и молодыми весёлыми глазами, уже проходил в комнату, обнимал родителей.

За ним вошла Галина, хрупкая, светловолосая, медсестра детской больницы.

– Мать, держи! Вчера зарплата была, – Николай с шутливой торжественностью протянул конверт с деньгами.

– А мне? – Славка был тут как тут.

– А у тебя один спонсор, это дед! Как он решит, так и будет. Понял? – и, видя разочарование сына, успокоил: – Это я о мелочах всяких. А велосипед и прочее на себя беру. Но опять же, если дед «добро» даст в смысле твоего поведения.

– Разговоры разговорами, а пора к столу! – напомнила Клавдия. – Небось, все проголодались. На сегодня у нас – домашние котлеты с пюре и пирог с грибами.

– И ещё кое-что, – хитро подмигнул Николай и стал доставать из большой сумки разную вкуснятину, в том числе для детей.

– Ура-а! – закричал пятилетний Ромка, оставив своё любимое детское лото и уже разворачивая длинную заморскую конфету.

Галина прошла на кухню, чтобы помочь свекрови, и вскоре все разместились за большим столом в гостиной.

– Это только аванс, – похвастался Николай. – Расчёт позднее будет. Хозяин пока не обижает.

– Да, нынче просто электрик получает больше учителя или врача, – как будто чёрт дёрнул за язык Тимофея.

– Вы правы, папа. Но дело не только в этом, – негромко заметила Галина. – Плохо, что хозяин Николая утаивает больше половины выручки, судя по тому, как расплачивается с людьми. А ведь это – и пенсии для наших родителей. И чем дольше будет такое, тем труднее будет их повысить.

– Ты что, против, чтобы я нормально зарабатывал? Чтобы сыновья наши не были голодны и оборваны? Или не с той ноги встала? – поневоле завёлся Николай.

– Ты Галину не тронь, сынок. Она права, ничего не скажешь, – вступился за невестку Тимофей.

– И ты туда же? Хочешь сидеть на воде и хлебе, как многие? – не уступал сын.

– Ну вот, встретились, называется, – погрустнела Клавдия.

– Мам, значит, и наш папка виноват, да? – Славка ждал ответа.

– Ну, виноват – не виноват, а когда пойдёт на пенсию, будет получать те копейки, что сейчас показывает его хозяин.

– Ох, и сложно всё у вас! – вздохнул Славка и заторопился на улицу к друзьям…

Однако Тимофею хотелось вернуть всем хорошее настроение (ведь не часто встречаются, в конце-то концов!) и он решил развлечь остальных. Взял с журнального столика газету…

– Вы ешьте, ешьте, а я вам прочитаю коротенький рассказик, мы вчера с удовольствием с Клавой посмеялись. Слушайте. Называется «Такой вот бартер».

Ну, прямо про сегодня!

– Ну, раз прямо, – засмеялась Клавдия, – то давай.

Итак, письмо первое.

«Дорогой мой своячок! Когда в гости к нам будешь? Лучше, конечно, побыстрей, в июле: в огороде закуси полно, в лесу – грибов, в реке – рыбы. Вот уж где погуляем! А главное… главное, Вить, не поверишь: за два месяца нам заплатили – чем бы ты думал? Да вовек не догадаешься!.. Уж ладно, не буду томить. Заплатили нам, дорогой ты мой своячок, нашей продукцией, то есть, водкой! Веришь ли, четыре ящика в кладовке стоят! Да тут и сугубый трезвенник убеждения переменит! А чё уж про нас, грешных, говорить. И ведь друзей вдруг объявилось – видимо-невидимо! Так и лезут, так и, господи прости, прут в дом! Моя Глашка уже второй месяц оборону держит. Уж так держит, хоть к боевому ордену представляй! И ведь всё равно пробиваются, черти проклятые! Не мытьём, так катаньем берут. Что ни день, то с какой-нибудь радостью прут: и ребёнки откуда-то, вдруг, на свет появляются, и такие небылицы откапывают кореша, будто бы из дружбы нашей, – ну, как тут не выпить!